3.5

Быть может, память переоценивают. Быть может, забвение благотворней. (Покажите мне нового, другого Пруста, который пишет о забвении, и я немедленно сяду его читать.) Когда я пытаюсь удержать все воспоминания, я словно жонглирую сотней тысяч хрустальных шаров. Каждый раз, когда один из них вдребезги разбивается об пол, внутри меня появляется глубокая трещина, сквозь которую навсегда утекает частичка нас, прежних.

Это.
Безумно.
Тяжелая.
Книга.

Хотя какой еще могла выйти книга, написанная о потере человеком любимой супруги, особенно когда практически все обстоятельства против него, а апатия душит лучше любого убийцы. Читать залпом и каждый день этот роман оказалось решительно невозможно. Потому что Франсиско Голдман потерял жену, которую безумно любил. Она была строптива, юна, он ее обожал и никак не мог представить, что все закончится вот так. Он боготворил свою жену, поэтому на каждой странице нас ждет поток спрессованных и очень тягучих воспоминаний о ней, ее жизни, ее семье и точках зрения, нраве и матери, душевных метаниях и грезах. Как они познакомились, как не ладилось, как не получалось и как свет душил счастьем - все это тоже будет. Это важно, но чуть важнее спрятать и сохранить образ своей жены Ауры на страницах книги, записывая мельчайшие бытовые детали, ее задумки и реплики, усмешки и планы, юность и ошибки, злость и толику сумасшествия.

"Скажи ее имя" - плохая микстура, если вы ищете чтение против меланхолии и темноты за окном. Для меня прием этого романа залпом означал бы, что я потом буду еще неделю отходить. Потому что такая любовь меня пугает, я не знаю, что делать и куда от нее прятаться, равно как и от тонн горя, страданий, зажатых на повторе воспоминаний и возведения алтаря. Это пугает. Это, мать его, безумно пугает, потому что не умею я противостоять такому концентрированному горю, боюсь я обожествления жен и мужей. Не знаю я, как помочь людям в таком горе. Особенно если не получается проникнуться образом Ауры так, как хотел бы автор. Для меня она не идол, не святая и не милая образу и подобию. У нее были недостатки, она была далеко не ангелом. О покойниках либо хорошо, либо никак, но разум с самого начала требовал отгородиться от памяти и воспоминаний об этой девушке, потому что страшно видеть зияющую дыру в душе человека, который потерял, а залечить ее никому не под силу, сколько бы и как бы он не пытался. Среди прочего, во всей этой истории трагедии до самого конца нам предстоит по крупицам собирать информацию о том, почему мать Ауры обвинила Франсиско Голдмана в убийстве своей дочери. Эта интрига держит до последнего, несмотря на злость за скудность данных на тему, когда ты хочешь понять, но не можешь, потому что мы снова пошли на круг воспоминаний об учебе, одеяле и кольце. Мелочи жизни, которые становятся такими важными, когда рядом нет уже того человека, с которым ты когда-то уперто спорил об этих же мелочах.

Но, несмотря на постоянную привязку к образу жены, Голдману удалось донести одну очень важную мысль в контексте своей утраты: это тема детей и родителей. Как трещина в отношениях и давление могут привести к хаосу. Как важно все-таки договаривать до конца то, что хотел сказать. Как важно вовремя, собственно, поговорить и избежать трагедии. Все это во многом на уровне психологии и внутреннего диалога человека с самим собой в форме дневников и мыслей по ночам, важная ниточка, которая раскрывает не только героиню всей этой истории с одной очень необходимой стороны - не как жену, а именно что как дочь - которая заставляет задуматься о твоем собственном общении с родителями, о степени доверия. О том, действительно ли мы слушаем друг друга и уважаем стремления обеих сторон.

Как итог - более чем непростая книга, памятник любви и поклонения мужа перед образом жены в бесконечном ореоле заметок, пространных воспоминаний в обрамлении из апатии, невозможности нормально жить дальше и смотреть вперед сухими глазами. Нужна смелость особого толка, чтобы решиться написать эту книгу. Рассказать ее и свою историю, несмотря на все препоны и другие яростные точки зрения на трагедию, брак, семью, отношения.