4 Поэтика памяти

Я давно был наслышан о незаурядной и богатой событиями биографии В.В. Набокова, но ограничивался лишь сведениями из Википедии. Пожелав исправить это упущение, я узнал, что самая полная биография из составленных самим Владимиром Владимировичем написана на английском и называется “Speak Memory”. Считаю себя человеком, разбирающимся в английском языке (по крайней мере, в большинстве книг мне удается без особого напряга понимать 80-90% слов и выражений), но Набоков показал мне, как в самом деле низок мой уровень для понимания его текста. Даже сами носители английского отмечали любовь Набокова к выбору нетривиальных синонимов и редких слов. Были главы, где я понимал процентов 30 — не преувеличиваю. Где-то на главе с описанием развития интереса к бабочкам я сдался и понял, что лучше перейти на русский вариант «Другие берега», о котором и пойдет речь в этой рецензии.

С первых глав мы погружаемся в быт маленького представителя элиты Российской Империи. Набоков тщательнейшим образом описывает свое детство (а оно проходило у него в самой настоящей роскоши). Отец писателя был крупным политическим деятелем того времени, заседал в Государственной Думе, мать происходила из древнего и богатого рода Рукавишниковых, поэтому, Набоков сызмальства привык получать всё самое лучшее: редкие английские книжки и безделушки, отдых на французской Ривьере, нянек и репетиторов из Швейцарии, Франции и Британии, поездки в школу на новеньком Мерседесе (в то время вообще любая машина была роскошью). Родители баловали Набокова, ни в чем ему не отказывали, но вместе с этим давали хорошее образование и прививали утонченный вкус. Так что Набоков поступил в престижное Тенишевское училище, уже будучи начитанным и образованным юношей. Не говоря уже о том, что он свободно говорил на двух иностранных языках, а английским овладел даже раньше родного русского.

Примечательно, что именно детским и подростковым впечатлениям писателя посвящена большая часть книги. Видимо, здесь Набоков делает реверанс в сторону Марселя Пруста, который, как известно, был крупнейшим исследователем темы памяти в литературе и мастерски описывал свой детский опыт в романе «По направлению к Свану». Автор цепляется за какую-нибудь, казалось бы, незначительную деталь, скажем, поход с матерью по грибы или велосипедную прогулку по территории имения, и «нанизывает» на неё дополнительные подробности. Невооруженным глазом можно заметить ненависть (по-другому не выразишь) Набокова к популярной в то время (да и сейчас) теории Фрейда, которая как раз делает большой акцент на детстве как определяющем личность периоде. Во время чтения заметил колкости в адрес его теории раз 10 как минимум. Одной из основных причин неприязни Набокова к Фрейду, наряду с зацикленностью на сексе, было то, что он не достаточно признавал роль литературы и искусства в понимании человеческой психологии. Набоков считал, что писатель должен быть свободен от каких-либо ограничений, в том числе и от психоаналитических теорий, чтобы создать настоящее искусство.

В предыдущем абзаце я уже начал рассуждать о языке Набокова, сейчас остановлюсь на этом подробней. В.В, используя богатый арсенал эпитетов и необычных слов (в русском варианте это тоже заметно) одновременно обогащает повествование и делает его более сложным для восприятия. Лично для меня в его языке не хватает плавности, «текучести», читая то или иное описание, я часто наталкивался на перегруженные конструкции. Заметно и использование Набоковым научных терминов и метафор. Например, «ганглии», «рекапитулярный», «восстанавливаю родной как собственное кровообращение путь». Такое пристрастие к вкраплениям наукообразности легко объяснить, ведь увлечением всей жизни для Набокова было изучение бабочек, которому в книге посвящена целая глава. Тем не менее, я признаю, что В.В. — очень мощный «стилист» и в его прозе всегда видны невероятное внимание к деталям и недюжинный талант к описанию самых разных вещей и явлений. Приведу лишь некоторые необычные эпитеты: «чернозёмно-шпинатный бас»; «... с тем странным, психопатически-звездным взглядом»; «овальный звук».

Я не согласен с мнением, что личность человека складывается в детстве, потому что характер, взгляды и интересы полностью оформляются уже в юности. Поэтому и в автобиографии Набокова мне больше всего пришлось по душе описание его обучения в Кембридже. Именно там, испытывая ноющую тоску по Родине, он начал серьезно увлекаться литературой, погружаясь в словари и зачитываясь произведениями русских и мировых классиков. До университета основными увлечениями Набокова были спорт и бабочки, а стихи, что он писал в школе для возлюбленной, были осмеяны учителями. К сожалению, об университетском периоде написано скупо, хотелось бы прочесть об этом подробнее. Мало было сказано также про события Октябрьской революции и бегство из России, хотя узнать об этом было бы более интересно, чем, скажем, об энтомологических экспедициях и пышном семейном древе (хотя кому как). Заканчивается биография довольно кратким, опять же, рассказом про эмигрантский быт Набокова в Германии и Франции. Чувствуется, что писателю неприятны эти воспоминания, и он спешит к финалу, в котором с большой теплотой рассказывает о появлении сына и заботе о нем в непростых условиях эмиграции.

В целом, книга Набокова «Другие берега» — это блестящие мемуары, остроумные и выразительные. Проза Набокова очаровательна и прекрасно передает суть прожитого опыта. Однако некоторые читатели могут посчитать сложный стиль изложения недостатком, поскольку иногда описания кажутся перегруженными, а некоторые детали — излишними. Не всем придется по душе и фокус автора на детских годах. Тем не менее, книга обязательна к прочтению для всех, кто ценит творчество Набокова и его элегантный, вдумчивый и страстный подход к искусству.