5 Все врут

Комедия-то она, конечно, комедия, но давайте будем честными - тут же все врут. Друг другу, себе, окружающим, весело и с огоньком. Единственный честный человек - Флавио - постоянно остается в дураках со своей чистой любовью к Марселе. Де Вега наверное изрядно похихикал, изображая его этаким простоватым малым с честными намерениями. Все остальные же выписывают кренделя в замысловатых любовных танцах со сменами партнеров.

С молодой вдовствующей графиней Дианой все понятно. Ей хочется любви, но при этом слово "честь" для нее не пустой звук. И как бы ей не хотелось окунуться в страсть, страх уронить себя все пересиливает. Для аристократов того времени существовало огромное количество условностей, и связь с человеком более низкого происхождения была огромным проступком. Поэтому Диане проще отправить Теодоро с глаз долой. И если бы не находчивость Тристана, то Теодоро отправился бы в путь, а Диана утерла бы слезы да и вышла замуж за одного из местных дворян. Потом может мемуары бы написала или письма к Теодоро велела бы в гроб с собой положить. Одно меня в ней удивляет: зачем ей было внушать себе любовь к Теодоро, после того как она узнала о связи секретаря с горничной?

Теодоро карьерист без особой глубины. Если теоретизировать про будущее, то вернула бы графиня своего любимого секретаря в дом, женила бы его на Марселе, но мне кажется он все равно рано или поздно оказался бы в хозяйской постели. Он, кстати, чем-то схож с грибоедовским Молчалиным. В женщинах видит или развлечение, или орудие достижения цели. Марселой он пользуется откровенно и без зазрения совести, чтобы отомстить хозяйке или попасть в дом. Тристан ему под стать. Но при этом Тристан человек своей среды, высоко не метит, хитер и скор на выдумку, и обладает гораздо большей харизмой, чем витающий в облаках Теодоро. По большому счету Испания времен де Вега - это мужской мир, и мужские персонажи описаны в пьесе более ярко. Чего стоят только граф Федерико с маркизом Рикардо, петушащиеся перед неприступной Дианой.

Мне кажется, автор создал не просто комедию с назидательным началом, а некую сатиру на современных ему аристократов. В любом случае, перевод Лозинского только добавил пьесе прелести и остроты.