5 "Вот что вы наделали, ты и твой фюрер!"

Именно эта, вскользь брошенная женой фраза сразу после прочтения похоронки на сына, заставила всегда спокойного, не показывающего эмоций, скуповатого и суховатого Отто Квангеля очень сильно подумать, что он лично может сделать, чтобы власть фюрера закончилась побыстрее...

Квангель подтянулся. Внутренний голос говорил ему: берегись! Ты здесь все равно что среди убийц! Он думал: этим голубчикам не удастся меня обойти. Кто я? — старый бестолковый мастер, человек без всякого понятия. Но быть с ними заодно, нет, шалишь. Я видел утром, что творилось с Анной, а потом с Трудель; в таких делах я вам не помощник. Я не хочу, чтобы из-за меня терпели муки матери и невесты. От этаких дел увольте…

Страшные времена, когда каждый должен решить, каким образом жить и выживать... И каким образом умирать - тоже.
Персонажи книги все тем или иным образом связаны с домом по Яблонскиштрассе 55. Там живут Отто и Анна Квангель, неподалёку болтается вечный бездельник, вор и осведомитель гестапо Эмиль Боркхаузен, почту туда приносит Эва Клуге, женщина, понявшая, что не может больше считать своим сыном того, кто вёл себя в Польше, как настоящий, махровый нацист:

Ах, Карлеман, Карлеман — какой хорошенький мальчик был, светловолосенький! Как он тогда в цирке Буша бедных лошадок жалел, когда они легли все в ряд на арене, спрашивал — они заболели? Пришлось его успокоить, сказать, что лошадки просто спать легли.

Все они, а также другие персонажи - заложники сложившегося в стране положения. Простые люди, многие из которых достойны сочувствия. В их число, конечно же, не входят комиссар Эшерих иже с ними, Энно Клуге, новый тюремный пастор и все, им подобные. Но так много боли, сомнений, страданий для оставшихся - в общем положительных - героев! Почти никто из них не надеется своими глазами увидеть жизнь, какой она будет, когда всё кончится. Но постоянно живёт в них вера:

— Ну, а потом нас лишат жизни, что же даст наше сопротивление?
— Нам оно дает сознание, что мы умираем порядочными людьми.

Тяжёлая книга, которую невозможно читать равнодушно... Но в послесловии автора ясно сказано:

Прибавить света означало бы солгать...