4

Писатель Николай Лесков стоит на обочине классической русской литературы. О нем вспоминают во вторую очередь, а тем не менее он знаменит своим самобытным языком. Если спросить: «Что же вы читали у Лескова?», то непременно получим один и тот же ответ – «Левшу». Но в лучшем случае припомнят «Леди Макбет Мценского уезда», «Очарованного странника» и «Тупейного художника». Тем не менее, полное творческое наследие насчитывает 30 томов.
«Каждый гениальный писатель открывает своим читателям свой, прежде никем не обитаемый остров. Толстой так заговорил в своей прозе о людях, что все задохнулись от восторга: ах, вот как сложен оказывается человек и вот каким языком об этом можно рассказать. Достоевский начал писать об отношениях человека и Бога, как никто прежде. Тургенев открыл своим читателям неведомый им крестьянский мир, а заодно и русскую природу. А Лесков… его тянуло описывать фриков, чудиков, но ведь всегда интересно читать про себя, а про странненьких, диковатых, на тебя совсем не похожих – не очень. Получился не остров, а маленький островок. Покрытый довольно экзотической растительностью».
Майя Кучерская в биографии о Лескове скрупулезно рассказывает шаги к становлению писателем, подробно повествует о непростой личной жизни писателя и о его трудном неуживчивом характере. «Друзей у него не было, только приятели, но и они быстро менялись. Женщины – он всю жизнь мечтал о доброй, умной, но и красивой, и высоко нравственной подруге, но так ее и не нашел. И не потому, что таких женщин не было. Потому что с ним самим ужиться было трудно».
Лесков был прекрасным рассказчиком в жизни. Он рассказывал с упоением, стремительно переходя от события к событию. «Живое слово, которым Лесков владел с исключительным мастерством, дополнялось выразительным голосом, игрой лица и сильною жестикуляцией. Он любил эти случайные пиршества остроумия – без подготовки, эти великолепные импровизации, в которых внезапно загоралось вдохновение и быстро изливались беспокойные силы его души и темперамента. Предчувствуя редкое удовольствие, слушатели невольно настораживали внимание, а Лесков, знавший цену своего дарования, начинал говорить, бросая по сторонам слегка лукавый, вызывающий взгляд».
Лесков был заядлым коллекционером. Собирательство было, кажется, в самой его природе. Для своих произведений он коллекционировал забористые словечки, диковинные выражения, поговорки и присловья, анекдоты, затейливые истории и, конечно, людей – антиков, странненьких, юродивых, святых, заодно карликов и великанов. Занимали его и старинные книги и иконы. Его также интересовали русские поддевки, картузы, палки с солидными рукоятками, удобные кресла, комоды, крепкие настойки. Многим посетителям дома Лескова кабинет писателя напоминал музей.
В посмертной просьбе Николая Семеновича есть такой пункт: «На похоронах моих прошу никаких речей не говорить. Я знаю, что во мне было очень много дурного и что я никаких похвал и сожалений не заслуживаю. Кто захочет порицать меня, тот должен знать, что я и сам себя порицал.»
Одиноким странником прошел Николай Лесков свой литературный путь, не найдя себе спутников, ненужный своему времени.
А прозёванный Лесков рядом, протяни только руку, откроются тебе горы и пропасти русской жизни.

Я обожаю роман «На ножах», пусть его называют бульварным и банальным, но он прекрасен. Критик Лев Аннинский даже назвал «На ножах» романом галлюцинацией и наваждением. Роман действительно полон тайн и призраков, грезящихся героям. Здесь немало предвестий, предсказаний, пророчеств. Тем, кто не знаком с этим произведением, я настоятельно рекомендую. Ну а если не хочется читать, то можно посмотреть сериал с одноименным названием, который появился еще в 1998 году.