4

Эта книга на самом деле очень личная (ведь мемуары бывают разными), хотя одновременно является и свидетельством эпохи, и своеобразным документом, и исследованием (30 страниц грамотных фактологических комментариев). Но в центре этого исследования всё-таки стоит конкретный человек, в котором воплотилась судьба многих тысяч. Судьба страшная вдвойне, нет, втройне.

Тем, что он прочувствовал на себе все ужасы Второй мировой и кошмарно-абсурдной идеи - методичного уничтожения людей, принадлежащих к определённым категориям. Пытки, "жизнь" в лагерях, отправка на фронт, мучительное возвращение домой - Зеель описывает страшные факты своей биографии спокойно, чуть отстранённо, и это пробирает.
Тем, что, пройдя все круги ада, он вынужден был молчать о них. Игра случая - он мог попасть в когти нацистов по сотне других поводов, но попал из-за гомосексуальности, которая ещё долгое время была под запретом. И обращаться в государственные учреждения с просьбой признать за собой статус депортированного лица означало признаться в том, из-за чего ты им стал, что влекло за собой новое преследование. Кафка бы сотворил из этого прекрасный роман.
Тем, что в конечном счёте он так и не прожил свою жизнь. Пытался быть как все, жить как все, быть хорошим мужем, отцом, католиком, подавить в себе и ужас войны, и свой персональный ад. Каково это - сорок лет носить в себе то, от чего многие сходили с ума тогда же, в 1940-х?.. В этом контексте особенно наглядна ситуация, когда Зеель попытался заговорить на исповеди и не получил в ответ даже капли понимания - потрясение для верующего. Если уж священник отворачивается, что уж говорить об остальных.

Как жаль, что люди до сих пор видят друг в друге ярлычки "пол", "национальность" и прочее и не видят просто людей.