5

Ух, вот это реально страшная книга!
Вот казалось бы, чего пугаться: речь всего лишь о детских сказочках; но - как выясняется - автор решил заглянуть сказке под черепушку и открыть ее потайные комнаты, стоящие под запретом сотни лет. И открыл...
Читая жалобы В. Панюшкина на то, как его осуждали за публикацию книги, я не особо сочувствовала (в смысле, назвался же груздем), но заинтересовалась. И надо сказать, автор с задачей справился: нарыл в русских сказках немало мрачного и неполиткорректного. Неполиткорректного прежде всего по отношению к русскому народу, как он сам, каясь, говорит в предисловии.

Мысль о том, что сказки, услышанные в детстве, программируют человека на дальнейшую жизнь, сообщая ему модели поведения и способы решения проблем и в результате рождая судьбу, не нова. В частности, всем известный Эрик Берн ее разрабатывал. Но Панюшкин идет дальше — он идет вглубь, утверждая: фольклорные сказки, воздействуя на многие поколения детей, в течение столетий, формируют мировоззрение и менталитет всего народа. То есть, разбирая сказки, можно понять, откуда растут ноги у таких традиционно «русских» качеств, как лень, упование «на авось», привычка к тяжелому бессмысленному труду и так далее. И тут возникает проблема: автор не готов к системному анализу и, собственно, не приступает к нему: он вспахивает реальность, как грунт, выворачивая наверх почву, вместе с червями, жучками, корнями растений, и предлагает «просто посмотреть».
Ну допустим... а дальше?
Кроме пересказа старинных сказок (довольно увлекательного), в книге есть только намеки на последствия, которые автор не пытается объяснять: то ли боится пресловутого «читательского осуждения», то ли не хочет лезть в дебри психологии/лингвистики/фольклористики... и разной другой хренистики, не имея серьезного профильного образования. И наверное, правильно делает, но мы-то как?
Мы стоим перед разрытой сырой землей, как перед могилой, и беспомощно смотрим вниз.
Потому что это страшно: видеть вот-это-все и не понимать зачем.

Штука в том, что Панюшкин берет для примера не известные нам детские сказки, адаптированные писателями, отредактированные и облагороженные, а их ранние версии, жуткие и дремучие, которые передавались из уст в уста и которые нам сейчас не показывают, и которые порой даже не хочется понимать. Как, например, про отрезанную медвежью ногу - «Скирлы, скирлы» - мне (я вспомнила) ее однажды дедушка рассказывал, у него она называлась «Медведь-липова нога». Кошмарная история, короче. Дед, кстати, ее выдал без каких-либо эмоций, как банальную вещь, типа Колобка, - наверное, много раз в детстве слышал.
Кстати, насчет Колобка: вы, например, никогда не задумывались, что ждало бы его, останься он дома? А вот Панюшкин предлагает подумать, выбор между чем и чем ему предстоит. Правда, снова не объясняет, зачем: что такого мы можем понять для себя, чтобы избежать горькой участи, в чем секрет и где дверь с надписью «Выход»?
В итоге чувствуешь себя пациентом, сжимающим в руках роковой снимок с диагнозом, брошенным в коридоре на произвол судьбы. Та-да-да-дамм...
Так что русские сказки — золотая жила для психоанализа.

Ну а нам, горемычным, что делать?
Единственный простой выход — не думать ни о чем и поверить, что все решится само собой, надо только не мешать Вселенной/Высшему Разуму приводить мир в равновесие. Емеле, по крайней мере, это помогло...