4.5

Какая у этой басни моpаль?
А моpали нет никакой.
Один pодится pогатым, но
Пеpнатым pодится дpугой.
И каким ты был,
Таким ты умрешь,
Видать ты нужен такой
Небу, котоpое смотpит на нас
С pадостью и тоской

Не ожидала. Почему-то думала, что роман Мьевиля будет в стиле магического реализма, какой-нибудь трудный и больной текст о реальности, вязко перетекающей в сон и обратно. А оказалось, что это – внезапно – фэнтези. Мрачная, увесистая фэнтезяка, и больная, тут я не ошиблась.

Мьевиль обрушивает на читателя всю мощь своей фантазии с первых же строк, не стесняясь. Что о ней сказать? Я поначалу улыбалась, вспоминая слова Кира Булычева, кажется, из «Заповедника сказок». Там ученый-изобретатель, доказывая, что всякие лешие, домовые и прочая нечисть существовали когда-то, сокрушался о бедной фантазии людей. Дескать, «человек не способен придумать даже кенгуру», все мы берем с натуры. Утверждение спорное, но на Мьевиля оно распространяется: все кусочки мозаики позаимствованы извне. Что-то скопировано с самой природы, что-то – из тех же сказок о нечисти, что-то позаимствовано в науке.

Но в какой безумной последовательности соединяются вполне обыденные детальки – это жуть. Вот в чем страшная фантазия автора раскрывается во всей красе. Чего стоят только хепри: раса, в которой самцы представляют собой неразумных жуков размером с человеческую голову, а самки – существа с обычным человеческим женским телом, к которому вместо головы крепится жук. Не голова жука даже, а целый жук с крылышками, головоножками и прочими атрибутами.

А самец человека в мире Мьевиля может не просто соблазниться такой красавицей, но и по-настоящему ее полюбить, такие дела.

Мьевиль не торопится развивать сюжет. Вместо этого он распахивает перед читателям ворота великого и ужасного Нью-Кробюзона во всем его многообразии и мерзости. Сумасшедшая смесь людей, помянутых выше хепри, людей-кактусов, водяных с русалками, людей-птиц и безмерного количества других, не менее странных существ. Грязь, нищета, наркомания, проституция, убийства, подпольная пресса, наемники, забастовки, агрессивные стражи порядка – в общем, все прелести мегаполиса.

Предполагается, наверное, что эта громада сама по себе должна завлечь и заворожить. И отчасти так оно и есть – это безусловно. Мир, созданный Мьевилем, очень полный, очень обширный и многоплановый. Но в то же время врубиться в происходящее в этой болезненной реальности, честно сказать, довольно сложно. Зато когда все наконец-то завертелось, сюжетная линия в итоге получилась – заглядение. Даже, наверное, не линия, а водоворот – десятки разных персонажей постепенно сходятся в одной точке (кроме тех, кому башку оторвало по дороге, конечно), куча разрозненных событий медленно сплетается в единую паучью сеть.

В общем, Мьевиль, конечно, силен. Он создает жестокую реальность, населяет ее странными, в большинстве своем отталкивающими персонажами – и эта реальность с головой накрывает читателя. Мьевиль не гнушается неприкрытыми физиологическими подробностями, без купюр рисует и секс случайного прохожего с уличной проституткой, и кровавые ошметки кишок очередного бедняги, которых в романе, надо сказать, множество. Он развешивает множество ружей, большая часть которых добросовестно выстреливает, но парочка оказывается бракованной – потому что это настоящая жизнь, а не какой-то там литературный роман, ребятки. Он тщательно прорисовывает детали новосозданной реальности, зорко следит за ее стройностью и логичностью, но оставляет Попурри, Ткача и Ягарека по сути загадками – вот просто они такие. Ягарек живет по чуждому людям кодексу чести, поэтому невозможно объяснить его мотивы, Ткач так вообще существо из иного измерения, поэтому какие-то его поступки кажутся абсолютно безумными, а Попурри просто любит перекрестки, поэтому выглядит так, как выглядит, и нет за этим никакой трагической истории.
Наконец, Мьевиль не брезгует примитивным приемом «дезинформируем читателя, а потом неожиданно окажется, что все было иначе», и в то же время выдает роскошный финал. Хотели хэппи-энда – а фигушки, хотели трагедии, чтобы все умерли – а вот и нет. Что есть? Есть просто конец. Дракон побежден, а рыцарь ковыляет домой на импровизированных костылях, потому что левую ногу ему по колено откусили, любимая кляча, которую он жеребенком помнит, изжарена заживо, и ее вопли еще долго будут сниться ему в кошмарах. Такой вот магический реализм.

Немного жаль, что со снами в этом романе как-то не сложилось: они, конечно, играют некоторую роль, но так, роль табуретки. И тяга к чернухе у автора, по-моему, нездоровая; ну да, какого-то количества кровавых кишок, гноя, гниющей плоти, сморщенных пенисов и поисков глистов в жопе нужно было отсыпать для терпкости, но что-то этого добра уж слишком дофига.
И в то же время это книга-потрясение, сила, которую невозможно не уважать.