5 (Р)эволюция героя-путешественника

Писать о влиянии этой книги на поколение русских писателей и мыслителей XIX-XX века, властителей, революционеров и рядовых граждан я не собираюсь — об этом и без меня сказано и написано довольно много. Куда интереснее обратиться к композиции «Путешествия» и еë роли в художественном замысле автора, который далеко не сразу бросается в глаза.

«Путешествие из Петербурга в Москву» — это постепенный хронологический переворот сознания героя, бесповоротная деформация социальных, нравственных устоев путешественника, за образом которого, легко догадаться, скрывается сам Александр Николаевич Радищев.

В первых главах нас встречает классический сентиментальный путешественник времëн второй половины XVIII века, да, порой сталкивающийся с проблемами (почтовый комиссар, совравший о лошадях, пахарь, работающий в воскресенье, хотя «закон этого не позволяет», сержант, не пожелавший, со слов знакомого, разбудить своего господина, чтобы спасти тонущих людей), но не придающий им огромного значения, а лишь считающий их единичными недостатками.

Однако со временем герой как бы пробуждается ото сна и начинает находить в событиях, о которых он слышит от других людей или непосредственным наблюдателем которых он является, особую закономерность: оказывается, закон, столь им уважаемый, будто бы специально написан ради наживы одних над другими и далеко не всегда несëт в себе справедливость, а образ государя, некогда положительный, сменяется образом слепого тирана, окружëнного прослойкой лживых чиновников. И вот уже появляются революционные задатки — крестьяне, оказывается, имеют право свергнуть помещика, если тот будет над ними измываться. Однако глупо лепить из путешественника полноценного революционера — он полон противоречий, разрешить которые не в состоянии. Он верит и в «эволюцию сверху», и в «революцию снизу», он верит в добрые, светлые помыслы и вместе с тем предаëтся глубокому самозабвенному отчаянию, он находит круг понимающих людей (Ч, Крестьянкин, отец-дворянин, поэт, написавший оду «Вольность», «парнасский судья» и т.д.), но осознаëт, что даже все они не способны сломить эту «стозевную» государственную машину угнетения. Да, время революции ещë не пришло. «Путешествие» заканчивается многозначным «Словом о Ломоносове» и каким-то больным, полубезумным криком: «Москва! Москва!!!»

«Путешествие» не вписывается ни в идеологические, ни даже в жанровые рамки, и этим оно уникально. Александр Радищев описывал свои переживания, делился порой двойственными и хлипкими мыслями, впоследствии опровергавшимися им самим же по ходу повествования, и до правды, до ответа на вопрос: «Что же такое — "Путешествие из Петербурга в Москву"?» — дойти едва ли получится. Но каждый найдëт именно свою правду в этой книге: одних затронут предпосылки к классовой борьбе; других — до боли знакомые, родные русские пейзажи и простые люди, которых встречает по ходу путешественник, каждый со своей жизнью и глубокой историей; третьих — утопические проекты о будущем без помещиков и чинов; четвëртых — историческая хроника о вреде цензуры; пятых — географические особенности дороги и населëнных пунктов по пути к Москве; ну а шестые, наконец, насладятся всем вместе взятым — и мыслями, и переживаниями, и надеждами бедного «путешественника»-Радищева, судьбе которого уж точно не позавидуешь.