5 Зимний ветер - сивера

- Не спится, видно, господин? - произносит тот же провожатый - "старшой", человек довольно симпатичный, с приятным, даже как будто интеллигентным лицом, расторопный, знающий свое дело и поэтому не педант. В пути он не прибегает к ненужным стеснениям и формальностям.
- Да, не спится.

"Чудн'ая" - короткий очерк Владимира Короленко, написанный в 1880 году в пересыльной тюрьме. Автор был не раз и в тюрьмах, и в ссылках за связи с революционным движением.

Очерк - разговор политического заключенного и жандарма, сопровождающего его к месту ссылки.

Холод, темень, северный ветер и тяжелый неблизкий путь. В избе, где они остановились погреться, нет еды, кроме луковиц и хлеба. Рядом река, но в реке нет рыбы - выдра поела. Картошка - померзла. На жандармах целый арсенал оружия, и у них жесткие предписания, которые они не решаются нарушать, опасяясь и начальства, и друг друга.

Тот провожатый, что постарше, рассказывает историю - вез он к месту ссылки барышню-"политичку", да так с тех пор и запечалился.

Но это не пошлая история любви бывшего рекрута к "дворянскому отродью".

Жандарм, человек совестливый, все никак не мог понять, почему та девушка так и не приняла ничего из того, что он пытался для нее сделать по-человечески, из жалости: загнуть рогожу на окне, чтобы она могла смотреть на дорогу, набросить на нее тулуп, сказать название города, куда ее везли, или просто дать кусок хлеба.

Так и смотрела на него и его товарища, вечно пьяного, как на ядовитых гадин. Да и после, уже умирая в каком-то неведомом городке, не простила его, когда он зашел ее проведать.

Революционная романтика, как и любая другая, мне не по возрасту, да и не по статусу.

Что я тут вижу: юный возраст, потрясение несправедливостью суда, тюремным заключением, и максимализм, и бунт, и неприятие действительно кошмарного мира и действительно страшного строя. Но если у тебя молоток, это не значит, что все вокруг гвозди - только до этого понимания дорасти надо, чего Чудн'ой было не суждено.

Это рассказ скорее о совестливом человеке, несущем свою службу. От политических вопросов он далек - от тех, что решают судьбы мира, а вот судьбы этих молодых людей, которых он сопровождает, его беспокоят.

Он и сам несчастлив: вернуться в деревню он не может, отвык - от труда, еды, грубости между людьми, а где ему быть и жить неясно. Оттого мы его, наверное, и видим разве что в бесконечной дороге и только как вынужденного сопровождающего - своего пункта назначения у него нет.

А природа с ее ледяным ветром, ранними морозами, темнотой, бездорожьем и голодухой одинакова и для тех, и для этих, как и не справедливый жуткий мир.