4.5

Пожалуй, если вы специально не занимались изучением биографии Георгия Эфрона, то до чтения книги «Парижские мальчики в сталинской Москве» знали, как и я, такие три факта о нём:
1) являлся сыном Марины Ивановны Цветаевой и Сергея Яковлевича Эфрона;
2) домашнее прозвище — Мур;
3) умер в молодом возрасте.

Мур не сомневался, что он создан для радости, что его ждёт долгая, интересная жизнь.

Отзыв о документальном романе Сергея Белякова можно упростить до того, что после прочтения книги личная коллекция фактов о Георгии Эфроне пополнится на нескольких десятков единиц (а то и больше).

В основу книги «Парижские мальчики в сталинской Москве» лёг дневник сына Цветаевой, охватывающий период пребывания Мура в СССР. Однако биографический роман С. Белякова примечателен ещё и тем, что автор скрупулёзно воссоздал 40-е гг. XX века. Скажу больше: автором проделана настолько масштабная работа по анализу и обобщению архивных документов, воспоминаний современников семьи Цветаевой-Эфрона, личных писем Георгия и пр., что советская жизнь Мура предстаёт перед читателями буквально во всех подробностях. Более того, Сергей Беляков буквально каждое своё умозаключение или новую мысль подтверждает документом. Именно в доскональности описываемых событий жизни сына Цветаевой в сталинской Москве заключена основная ценность книги. Внимание к мелочам, из которых вырисовывается советский быт, определило и сам роман: это не столько книга о парижских мальчиках, сколько роман о сталинской Москве, приютившей двух молодых людей — не французов по крови, но и не русских по духу — Георгия Эфрона и Дмитрия Сеземана. Таким образом, главным действующим лицом предстаёт советская столица, а не вернувшиеся «домой» русские парижане.

Даже в предвоенные годы жизнь текла своим чередом. Женщины старались одеваться красиво и нравиться мужчинам. Мужчины хотели нравиться женщинам. В танцзале при роскошной гостинице «Москва» каждый вторник устраивались балы. На объявлении о балах призывно красовались слова: «Конкурсы. Показы (неужели показы мод? — С. Б.). Цветы. Конфетти. Серпантин». Там же открыли школу танцев, набирали новые группы для занятий по воскресеньям — с семи до десяти вечера. Рестораны и кафе гостиницы приглашали «хорошо отдохнуть, весело провести время и вкусно покушать». Центральный ресторан работал до четырёх утра. Во многих ресторанах играли джаз-оркестры. Джаз царил тогда на московской эстраде.

Кстати о парижских мальчиках: в самом начале книги автор заявляет, что роман написан о двух друзьях Муре и о Мите, однако Дмитрий Сеземан, не оставивший письменных воспоминаний о том времени, не просто уходит на второй план — чаще всего он просто-напросто выпадает из повествования. Возможно, автору в названии книги стоило остановиться лишь на одном парижском мальчике и сделать Митю, как и прочих героев документального романа, ещё одним современником Мура.

Наверное, некоторых читателей может утомить очень подробный рассказ писателя о буднях Марины Цветаевой и её сына (где что приобрели и перепродали, чем обедали, из чего делали, сколько заработали и т. п.), однако, на мой вкус, такая дотошность только добавляет плюсов книге — с каждой новой главой я всё больше и больше погружалась в реалии сталинской Москвы, которая, без сомнения, определяла мотивы, желания и поступки героев романа.

Среди нераскрытых автором тем осталось главная трагедия в жизни Мура — самоубийство матери. Да, Беляков мимоходом упоминает о смерти Цветаевой, однако чувства и мысли Георгия Эфрона как будто остаются за кадром. Пытаясь, по-видимому, создать максимально реалистичный роман, автор всё же чересчур отстраняется, когда дело доходит до предположений относительно того, кто или что помог(-ло) Муру пережить то страшное событие.

За год до смерти, в разгар безуспешных поисков новой квартиры, она записывает: «Никто не видит — не знает, — что я год уже (приблизительно) ищу глазами — крюк, но его нет, п<отому> ч<то> везде электричество. Никаких “люстр”... Я год примеряю — смерть».

Известно, что Георгий Эфрон был ранен в бою 7 июля 1944 года. Предположительно, в автомобиль, который должен был отвезти Мура в безопасное место, попала бомба. Поныне, несмотря на различного рода домыслы, сын Цветаевой считается пропавшим без вести. Как и автор книги «Парижские мальчики в сталинской Москве», я считаю, что Мур, сложись всё иначе, прожил бы яркую, насыщенную, интересную жизнь. Тем не менее даже за свои 19 лет Георгий успел оставить дневники и письма — свидетельства времени и места, в которых довелось жить семье Цветаевой-Эфрон и многим другим их современникам.