2 Дураки вы все, окромя меня. Все тупые вы, один умный я.

— Ты еще не отказался от изящной литературы? — говорил Петр Иваныч, обирая пылинки с платья.

— Я не вправе отказаться от этого, — заметил Александр.

— Кто ж тебя неволит?

— Зачем я самовольно и неблагодарно отвергну почетное назначение, к которому призван? Одна светлая надежда в жизни и осталась, а я уничтожу и ее? Если я погублю, что свыше вложено в меня, то погублю и себя…

— Да что вложено в тебя такое, растолкуй мне, пожалуйста?

— Этого я, дядюшка, не могу растолковать вам. Надо понимать самому. Воздымались ли у вас на голове волосы от чего-нибудь, кроме гребенки?

— Нет! — сказал Петр Иваныч.

— Ну, вот видите. Бушевали ли в вас страсти, кипело ли воображение и создавало ли вам изящные призраки, которые просились воплотиться? билось ли сердце особенным биением?

— Дико, дико! Ну, так что ж? — спросил Петр Иваныч.


— Послушай, Петр Иваныч: ты, право, опоздаешь! — перебила Лизавета Александровна, — скоро десять часов.

— В самом деле, пора. Ну, до свидания. А то вообразят себя, бог знает с чего, необыкновенными людьми, — ворчал Петр Иваныч, уходя вон, — да и того…

Вот этот диалог из замечательного произведения Гончарова бесконечно крутился у меня в голове, при прочтении "Мартина Идена". Первый раз я читала Лондона в ранней юности, но и тогда "путь становления гениального писателя" не казался мне убедительным.
Сюжет, я думаю, знаком всем с подросткового возраста. Молодой неотесанный моряк, случайным образом попадает в дом состоятельного господина и влюбляется в его дочь, юную и наивную Руфь. Даже не влюбляется, а обожествляет ее, (долгие и нудные размышления о неземном чувстве и ангельской сущности Руфи занимают добрую треть книги). Руфь тоже не остается равнодушной, неопытная невинная девушка, половое созревание давно прошло, а тут аж целый альфа-самец, красавец с литыми мускулами и животным магнетизмом. Да-да, именно так все и было). Лондон в таких красках описывал своего героя, чуть ли не на каждой странице, что мне уже хотелось с раздражением воскликнуть! "Да я поняла я, Джек! Поняла! Мартин молодой красавец с шикарной фигурой и бешеным мужским обаянием, поняла я что никто перед ним не устоит! Не надо это долбить по 100 раз!".
После знакомства с Руфью и происходит стремительное преображение Мартина. Неграмотный морячок со страшной силой начинает заниматься самообразованием, читать содержимое всех библиотек в радиусе 100 км. И все ему легко даётся, вундеркинд, не иначе. И решил наш герой стал писателем, да не каким то там середнячком, а великим. И чтоб все издатели дрались за него, наперебой закидывая его баснословными гонорарами. Работать в ожидании золотых гор, не считая эпизода в прачечной, Мартин не желал, как же так, "Я не создан для конторы или бухгалтерии, для торгашеского крохоборства и всяческого крючкотворства." Почему бы невесте не подождать пару-тройку лет, а там уж он ого-го! Там покажет всем этим ничтожным насекомым, на что способен. Но так как кушать то хочется, проще набирать еды в долг у лавочника, занимать у сестры, к слову тоже "ограниченной", бегать в ломбард через день, да нахаляву обедать у квартирной хозяйки, бедной вдовы с кучей ребятишек. Хозяйке поначалу тоже досталось от Мартина, "поначалу он возненавидел эту невежественную грубую бабу", но потом, так уж и быть, сменил гнев на милость.
А что же Руфь и ее родные, обеспеченные аристократы? Ну про то что они "узколобые людишки, недостойные понять великое",мы уже поняли, эпитеты в их адрес встречались едва ли не чаще, чем упоминания о мужественных мускулах Мартина. Чтобы им не было так обидно, наш герой всем раздал на орехи, БУКВАЛЬНО ВСЕМ. Каждому на лоб наклеил табличку "А ВОТ ОН ОГРАНИЧЕННЫЙ". Певцам в опере, художникам, музыкантам, учёным в доме родителей Руфь.
То есть Мартин позволял себе судить профессионалов своего дела, в чем он ни черта не разбирался, вспомним сцену в опере.
Диалоги же со знакомыми Морзов выглядели примерно так:
- Эй, я тут умнее всех!
- Ок.
- Вы кажется, меня не поняли. Я умнее вас всех!
- Ну молодец, хорошо.
- А ещё вы тупые и узколобые ничтожества, не в силах понять великое!
- Да чувак, хорош, не горячись!
- Тьфу на вас, ссскоты!!! (Уходит, гневно хлопая дверью).
Вот пример:
Эта дама-благотворительница просто попугай от социологии. Голову даю на отсечение, если кинуть ее среди звезд, как Томлинсона, в ней не сыщешь ни единой собственной мысли. Что до портретистки, она нестерпимо скучна. Ей бы выйти за банковского кассира, – самая подходящая пара. А уж музыкантша! Какое мне дело, что у нее проворные пальцы, и совершенная техника, и экспрессия – ведь ясно как день: в музыке она ничего не смыслит.
А что Морзы?
А зашоренные и косные  Морзы не только не выгнали этого нищеброда с завышенным чсв, но всячески его поддерживали в угоду дочке, предлагали устроить на работу, чтобы ему было на что жить, и всячески привечали в своей гостиной.
А что же Руфь? То что и ей в итоге приколотили плакат на грудь "ТУПАЯ МЕЩАНКА, НЕ ПОНИМАЮЩАЯ ГЕНИЯ". Хотя... По сравнению с Мартином, Руфь вела себя очень достойно. Тактичная и терпеливая, она ждала, когда же он наконец он красивых слов о своем таланте перейдет к делу, защищала его перед родителями, унижалась, буквально выпрашивая, чтобы он нес хоть какую то ответственность за их будущее, о котором так сладко пел. Эх, мышь меркантильная, чего с нее взять... Мартин же все это время нудил, что она его не понимает, да и некому понять столь светлый разум, да и ваще, чо те надо.
В итоге, он таки добился своего, причем по чистой случайности, его произведения выстрелили, НО ОПЯТЬ ВСЕ НЕ СЛАВА БОГУ. Все это "комариное племя", "чернь", именно так он называл своих поклонников, не так как надо поняло его блестящие идеи, теперь окружающие стали виноваты в его популярности. Куда им, глупцам понять гения. Закончилось произведение, печально, с Руфью не срослось, да и вообще не срослось.
Во время чтения, меня не покидал вопрос. Как? Как добрый умный юноша с бешеной жаждой жизни, повидавший эту самую жизнь, знающий, что никто ему ничего не должен, мутировал в такого чванливого высокомерного кретина? Ну вот как? Я бы ещё поняла, если бы вводные данные были другими, был бы бездельник с хорошим наследством, который маялся тоской от нечего делать. Притянуто за уши. Что он в итоге хотел от Руфи? Чтобы та переселилась к нему в съёмный угол, и целыми днями превозносила его талант, питаясь "творческой радостью"? Тогда бы тоже было бы не слава богу, 100 процентов.
Я видимо тоже ограниченная мещанка, но от этой книги и от хама и сноба Мартина Идена просто плевалась. И закончить хочу словами из басни:
"Ты здравым хвалишься умом везде бесстыдно,
Но здравого ума в делах твоих не видно"