История о том, как староверы в новую веру обратились.

C самого начала взыскательный читатель может поморщиться – Лесков нарушает одно из главных табу: не начинайте книгу с описания погоды.
Лютая пурга свела незнакомых путников под крышей постоялого двора. Но главные события разворачиваются в рассказе одного из случайных людей – участника этих событий.

После недоразумения рабочая артель староверов, строящая мост на Днепре-реке, попадает в немилость у местного барина. К ним в поселение является полиция и отбирает их главную святыню – икону Ангела, запечатывая её сургучём. Всеми правдами и неправдами они стараются выкрасть икону из алтаря, чтобы списать с неё копию, а обратно вернуть подделку.

Собственно, повесть – стенограмма слов этого мужика, сохранившая все особенности его речи. И речь эта – одна из самых живых и слышимых, которую мне доводилось встречать в литературе.
Но как раз в силу своей непосредственности и подлинности, такой обиходный стиль, в контрасте с вычурными речами героев других российских классиков, становится истинно художественным.
Говор героя со смачными самоизобретенными словцами, причудливо пляшет, складываясь, словно кружево, в орнаментальный стиль – лесковский сказ.

Но при всей мужицкой простоте, через которую Лесков хочет породниться со своим героем, он в действительности выходит умнейшим и прозорливейшим мужем, раскрывая глубокие смысловые пласты в своей повести. Не зря Чехов называл его одним из главных своих учителей.

По сюжету «Запечатленный ангел» напоминает современный мистический триллер. Можно даже сказать, что в «Ангеле» проступают черты приключенческой литературы, бывшей в самом расцвете в ту эпоху. Маститый литератор Лесков уверенно распределяет саспенс по всем структурным узлам, распаляя интерес читателя к кульминации в самом финале.
И у пресыщенного жанровым кино обывателя это тоже может вызвать недоумение: совсем другого ждёшь от классической литературы.

Кстати, самая острая критика была направлена как раз на концовку произведения, суть которой описана в эпиграфе к моей рецензии. Достоевский даже назвал финал «водевильно-комическим». И правда, трудно не почувствовать фальшь от необоснованности поступка староверов и внезапной смены напряжённого жертвенного тона повествования на беззаботно-жизнерадостный.
Оказывается, история публикации повести была совсем не простой. Получив отказ в первом издательстве, Лесков не сразу добился согласия на публикацию в другом сборнике. Издатель пошёл на это при условии замены концовки «на более нравоучительную».

Для себя лично мне хочется оправдать автора и объяснить причину неудачного финала цензурой и глупостью редакторов. Но искусство искусством, а кушать хочется всегда. Жаль только, что нет возможности прочесть первоначальный авторский вариант.

Но больше всего в этой книге, как и во всем творчестве Лескова, удивляет легкость, с которой даётся чтение истории. Как будто он писал её по лучшим правилам из современных учебников, наподобие «Бестселлер за 30 дней» или «История на миллион». Но от этой догадки отмахиваешься, как от парадокса, в котором сын старше отца.

И я не удивлюсь, если именно творчество Лескова дало начало тем традициям, часть которых из-за недобросовестного обращения сегодня превратились в литературные табу, а другая – в золотые правила.