4.5 Переливая "некогда" в "никогда"

— Смотри, Петрухин, так Земля: желток —ядро, белок — как мантия, а скорлупа — защитная кора…
И, чайной ложечкой разбив кору земную, по целых две, бывало, что съедал за завтраком Земли.

Александра Николаенко уникальное в современной русской литературе явление. Ее проза особым образом ритмически организована и пронизана внутренней рифмой. И еще, здесь совершенно особые отношения с языком. Прямой доступ к источникам народной речи, из каких черпали Лесков, Шергин, Писахов, Бажов, Кунгурцева. Это делает ее тексты потрясающе красивыми и одновременно не самыми комфортными для чтения глазами, аудиокнига - вот жанр, в котором эта завораживающая проза раскрывается полной мерой.

Нечто витает в воздухе, наделенные особо чутким слухом люди улавливают это раньше других. Как иначе объяснить , что писалась эта книга в благополучном двадцать первом, когда главные баталии разворачивались между прививочниками и антипрививочниками, маска была у каждого, если и не на лице, так уж в кармане. А Саша Николаенко прошлым благостным летом  постила кусочки этого текста про озлобленную несчастную мать-мачеху, что любя, душит, держит взаперти тех. кто от нее зависит, запугивая, внушая чувство неполноценности вины.

Мальчик Петя все лето живет на даче с бабкой (назвать ее бабушкой никак не получается) и Покойником.  Так, вслед за бабой Верой, зовут деда Данилу почти все.  Живой, он почти полностью парализован,  лежит в своей каморе, которую зовут гробом, не разговаривает, то есть может наверное, но единственное, что произносит: "Бьять!", коммуникации с миром осуществляет стуком руки, по загородке.

А родители Петины что же? Он их убил, то есть это бабка постоянно повторяет, что мальчик погубитель матери с отцом. Я не могу раскрывать подробностей, они составляют изрядную долю интриги, которая держит читателя в напряжении почти до конца. Вопросы: что же все-таки сделал Петя и может ли шестилетний ребенок вообще сотворить что-то, столь разрушительное по последствиям, как смерть двух взрослых людей - надолго останутся без ответа.

Представили ситуацию?  Наверно не до конца. Лежачий больной, ребенок сирота, живет под косноязычно-обвиняющее бормотание старухи, перемежаемое кликушескими выкриками, крайняя скудость существования. Судя по некоторым деталям, время действия начало восьмидесятых, до распада Союза и гиперинфляции. Сиротство в любые времена не сахар, но за потерю кормильцев ему полагалась пенсия, меж тем скаредная Вера чуть не каждым куском внука попрекает.

А раньше была такая чудесная жизнь. День сегодняшний романа перемежается Петиными воспоминаниями о маме и папе, подернутыми романтическим флером гайдаровских детских книг, в которых мама молодая и веселая, нежная и красивая, а отец не только самый умный, самый сильный, самый лучший, не только защитник и преданный мамин рыцарь, но старший друг сыну. Легко представить, что это Саша Шишин из букеровского романа Николаенко "Убить Бобрыкина", который вырос со скаредной, психически нездоровой матерью, вырвался из ее удушающих объятий и дал себе слово построить совсем иную семью, чтобы его ребенок не узнал всего этого.

Хотели как лучше, а получилось как всегда. Но тут уж в дело вступают силы, над которыми человек не властен. Удивительно, но "Муравьиный бог" совсем не производит впечатления мраков_на_хромых_собаках (хотя собаки все же сыграют в романе роковую роль). Книга парадоксальным образом наполнена светом дачного лета и торжеством жизни, что врывается отовсюду, руша бабкины планы по "окультуриванию" этого участка в ее весьма странном понимании процесса.

У Пети есть подруга, соседская девочка Сашка, есть трезвая рассудительность, которая не дает жестоким несправедливым обвинениям разрушить его изначально здоровую сущность. Есть огромный мир за пределами дачи, над которым Вера не властна. И это позволяет надеяться.  Невзирая.

ТГ Book Addict