2 Silentium

Эта история рождается в стыдливом молчании постапокалиптичного мира. Те, кто знал, как было «до», молчат. Потому что не знают, чем бы оправдать его гибель. А тем, кто уже не знает, что может быть как-то иначе, чем есть сейчас, просто нечего сказать. Человек, пытающийся выжить в мире, где больше не существует средств для жизни, много не разговаривает.
И тем не менее, даже в таких условиях имеют силу экзистенциальные вопросы как в отношении отдельной личности, так и в отношении мира в целом. Можно сказать, что именно при угрозе человеческой цивилизации они встают крайне остро. Институты философии существования, охватывая в своем рассмотрении оставшиеся куски и обрывки увядающего бытия, пытаются разобраться в том, что же произошло на самом деле? Почему развитая цивилизация вдруг покатилась под откос? Кто и в чем виноват?
Но рассуждая предельно глубоко на вышеозвученные темы, роман все же не дает четких указаний и ответов. То, что творится в его мире, внимательный читатель открывает для себя мимоходом, следуя за героями истории, которые, в свою очередь, также не заостряют внимание на важных вопросах сюжета – они их просто проживают, наблюдают молча. Молча – потому что их история не предполагает многословных диалогов.

Командор не стал больше задавать вопросов, по опыту зная, что чем больше молчишь, тем больше услышишь.

В этих недосказанностях и заключается самое привлекательное: ни по одному из вопросов автор так до конца и не разъяснит, что же можно считать истиной. Нет смысла растолковывать случившееся. Возможность решения в отношении свободы выбора дается не только героям романа, но и читателю. Предложение проявить фантазию и по-своему дорисовать красочные описания событий является не столько щедрым подарком воображению, сколько предложением внимательней присмотреться к поставленным вопросам.

- Мне снятся сны – я убиваю, и я счастлив, меня не мучает совесть. Я так испугался, что прикончу Комерга, что собственноручно выпустил его из Края, больно было за Ани и за него было бы очень больно, потому что мы вместе росли.
Не знаю, чего он от меня ждал в ответ на эту исповедь.
- Кажется, я знаю, в чем дело, - медленно сказал он, опуская глаза, - надеюсь, что я прав. До вмешательства капитана все шло правильно – все тихонько заканчивалось и должно было закончиться, потому что в человеческой природе эта моя тяга заложена. Не факт, что в точно таком виде, но это позволено было, закономерно было, необходимо было… зачем он вмешался?

Краткое описание жизни до случившейся катастрофы резко переходит в уже полную разруху пережившего апокалипсис мира.

Точка невозврата пройдена, жизнь на Земле замирает. У выживших остался лишь один вопрос: что послужило причиной гибели развитой цивилизации?
По руинам бродят Последние дети уничтоженного мира, и так соблазнительно взвалить всю ответственность на их истерзанные души…
Из предисловия к роману

Марк доживает свои дни в одном из немногочисленных городов-доходяг. Он больше не пилотирует «сайлент» - машину, призванную превратить землю в рай. Бог, показав Марку жизнь такой, какая она есть на самом деле, покинул его. Его и многих других, тех, кто думал, что наличие рая не предусматривает существование ада. Планета гибнет, цивилизация затухает, а люди, подобные Марку, – последняя надежда на то, что все еще может наладиться.

Привет мир.
Мне обещали, что ты мой, мне принадлежишь, и я буду тебя спасать, нацепив героическую шкуру «сайлента».
Но как можно спасать мир, когда в нем уже понапихано разной швали: мародеров, алкашей, синдромеров, интеллектуальных теоретиков и мастеров по запаиванию тазиков?
Я спасал мир, пока в глаза никого не видел, кроме последних детей. А когда увидел – бросил все к черту.

Следуя за авторской образностью повествования, развитие событий в романе можно назвать шарообразной структурой. Изначальная неясность происходящего в дальнейшем оказывается смысловым ходом, манерой закрутить интригу. Таким образом на ядро идеи слой за слоем налипают маленькие истории и накручиваются витки сюжета. В итоге образуется целый шар. Шар – мир, «идентичный натуральному», но в тоже время строго следующий законам заданного жанра.
По причине своей многократно обыгранной тематики этот роман мог бы остаться незамеченным. Но сам факт, что поднимаемые в нем вопросы преподнесены автором болезненно актуально для нашего современного общества, выделяет «Библию улиток» из общего ряда постапокалиптической литературы. Жизнь социума, проблемы выбора и идеи личностной свободы в окружающих человека рамках политики и религии – все это не то что сближает вымышленный мир с существующей реальностью. Фактически - становится точным слепком с нашей жизни, нашего общества и его проблем.
Готовы ли мы нести ответственность за собственные поступки? За то, как и что делаем в мире, в котором нам довелось жить. Или же мы все еще неразумные дети, не способные отстаивать свое мнение и свои права?

- Стоп, - ответил я, - нет такого, что было бы непреодолимо. На то мы и разумный вид, чтобы пользоваться правом выбора, а не потакать своим слабостям.