4 Женщина, которая не закрашивала седину

Такую подробную и вдумчивую книгу, которую написал Бенджамин Мозер о Сьюзен Зонтаг, надо заслужить. Зонтаг заслужила ее той степенью интеллектуальной активности, которую она проявляла на протяжении всей жизни. Но это не была общепринятая интеллектуальность, обращенная вовнутрь, Зонтаг была интеллектуалом, способным вынести свои мысли во внешний мир, загипнотизировать ими и перенастроить окружающее пространство, не просто открывая для тех, кто в нем живет, что-то новое, а заставляя переоценить то, о чем все уже давно знали. Само по себе умение выйти за пределы внутренних границ, умение найти форму для идей, завладевших тобой, уже сверхспособность. Но если эти формы еще и начинают завладевать умами твоих современников и далее, это уже почти совершенство. Зонтаг однажды оказалась на вершине мировой интеллектуальной дистрибуционной цепочки, по которой до каждого из ее звеньев распределяется представления о сути вещей и через массовую культуру доносится до всех остальных.

Она была из тех женщин, которые были наделены не только умом и умением с необычайно яркой отточенностью выражать свои мысли, с необычайно чуткостью к настоящему, с острым чувством несправедливости и одновременно жаждой преобразить мир. Девочка, выросшая в семье американских евреев, в пятидесятых врывается в интеллектуальную среду, тогда состоящую в основном из мужчин, и тем самым нарушает одно из табу — не единственное в ее жизни. Она еще много раз будет противопоставлять себя обществу и всякий раз черпать в этом новый сгусток энергии. В конце шестидесятых время словно бы подстраивается под нее. В этот период, окруженная единомышленниками, она как никогда осознает свою полезность и верность избранного пути. Он является предопределяющим и для ее личной биографии, и для политической истории второй половины XX века, в которой был прописан новый опыт массового столкновения общественных слоев с различными представлениями о том, каким образом должен быть устроен мир.

В сорок лет Зонтаг оказывается вынуждена открыть внутренний фронт: ей диагностируют рак молочных желез на той стадии, когда опухоль уже успела дать метастазы, и она ведет с ним войну с помощью длительной химиотерапии и выживает в условиях, непригодных для жизни. Рак возвращался к ней еще дважды, и она снова вступала с ним в схватку. То, что ей придавало сил, — вера в силу своей исключительности. Она хотела жить и отчаянно боролось за это право. Она полагает, что в том, что человек болен, никакой вины его нет, это всего лишь трагическая ошибка, случайность, которую можно и нужно исправить. Из опыта болезни она извлекает идею книги «Болезнь как метафора» и открывает для себя новый фронт: начинает сражаться против осуждения больных. И снова оказывается в центре событий. Она не просто автор, она тот, кто играет роль пророка на сцене жизни.

Зонтаг казалось, что есть некая исключительная правота, и если ей следовать, то равновесие в мире восстановится. Нужно лишь дойти до конца. Но если идти до конца, то рано или поздно оказываешься в тупике, подобном тому, в котором внезапно для себе оказались современные интеллектуалы. Они по-прежнему выдают рецепты жизни и дают ответы на животрепещущие вопросы, но эти ответы больше не приносят надежды на лучшее будущее. Мир на какой-то момент оказался до такой степени неблагополучен, что ответственность за это неблагополучие равномерно распределилась на всех: все социальные и политические системы оказались неэффективными, все усилия, которые прилагало человечество, чтобы оградить себя от случайностей, оказались тщетными. И мы даже можем легко догадаться, что Сьюзан Зонтаг смогла бы предположить своим подписчикам в какой-нибудь из социальных сетей, до появления которых она не успела дожить: «Оставайтесь дома!» Оставайтесь, если он у вас есть.

Эксперт