1

...как я провёл 2085-ый...

...нарратив реальности мира 85-го года двадцать первого века в прочтении Оскотского завораживает. Он выглядит убедительнее все прогнозов футурологов и политологов разом. В «Последней башне Трои», едва ли не впервые из всей фантастической беллетристики (...год написания 2004-ый, до выхода «Заводной» Бачигалупи восемь лет...) о грядущем глобальном военном конфликте, озвучена возможность Третьей мировой в бактериологическо-вирусном контексте. Грубовато, прямолинейно, несколько надуманно, но в чём-то непритворно привлекательно. Этакий гуманный вариант ядерной войны. С забавными идеями противозачаточных бомб и контрацептивных боепрпасов. Но предваряющую гипнотическую и монументальную в своей тяжелой поступи картину мира конца нашего века продолжает, словно по ошибке прикрученный здесь обычный, обыденный даже технотриллер. Не занятный и не примечательный. По прочтении напоминающий не то исподнее с нашитыми в самых неожиданных местах яркими, разноцветными заплатами; не то школьное сочинение о природе добра, зла и существовании разумной жизни во Вселенной, написанное учеником старших классов. Все действующие лица похожи, как однояйцевые клоны-близнецы. И никоим образом не ощущаются в своих поступках и речах гражданами 2085-го года. Скорее 2005-го. Протогерой при этом — малахольный тюфяк. С ярко выраженным комплексом неполноценности и апатичной безынициативности. К последним страницам действие скатывается в разудалый армейский балаган под вывеской: «Как написать свою книгу так, чтобы навсегда отбить у аудитории желание читать.». Штрихи окончательного диссонанса вносят геймеры-политиканы и совершенно чужеродные вставки из дополненного и расширенного издания энциклопедии военных конфликтов и занимательных фактов двадцатого века. А в качестве приговора выступает немного обрубленная вне контекста, но сохранённая в первозданном виде, авторская жемчужина литературной мысли. И это отнюдь не: «Гитлер кончает самоубийством...». Нет. Вот после:

— Что это за горящие палочки? — спросила Елена.
…
— Это свечи, — сказал я. — И, судя по запаху, из настоящего пчелиного воска.