5

I know too much to be good. I know myself.

Несколько дней назад, стоя на мостике в заснеженном Амстердаме, я смотрела, как падает снег и вспоминала свое детство.

И вспоминала Элейн, Элейн из "Кошачьего глаза". Элейн стояла на мосту, падал снег, Элейн вспоминала свое детство.

Наша жизнь. Наше детство. Наша память.

Память. Она в сознании, но еще больше, в подсознании. Когда вроде бы не помнишь, забываешь, но в какой-то момент вспоминаешь. Все. Ну, или, почти все.

Детство. Дети. Какими жестокими бывают дети. И можно забыть, но потом, скорее всего, ты вспомнишь.

Жизнь. Жизнь как мост. Середина. Вершина. Память.

This is the middle of my life. I think of it as a place, like the middle of a river, the middle of a bridge, halfway across, halfway over. I’m supposed to have accumulated things by now: possessions, responsibilities, achievements, experience and wisdom. I’m supposed to be a person of substance.

Кажется, ты уже знаешь себя, знаешь жизнь, знаешь, что такое любовь и как больно бывает после. После любви. Но ты сильна. Ты тверда. И ты можешь принять решение, как бы ни было трудно потом.

“Okay,” he said. “You know what you’re doing.” He gave me a hug.

I wish it were true.

Это роман о жизни и о памяти. О жизни, как мы ее помним. О детстве, которое никогда не забудем.

А еще это роман об искусстве. О жизни выраженной в искусстве. Элейн так рада, что ее дочери выбрали разумные нормальные специальности, но сама она художница, и в этом ее счастье и спасение.

Этот роман, как и все у Этвуд, гениален и незабываем.

Не надо думать о последствиях,
Да и причины не важны.
Сосна в бору моего детства
Мне снится счастием земным.