4 Остров науки или когда мы были учеными

Сразу скажу, что я практически не знаком с творчеством Пратчетта. Я не могу оценить, насколько данная книга выделяется среди других его произведений, но мне кажется, что она не может не выделяться. И не только потому, что она не о Плоском мире. Предположу, что она слишком искренняя, личная и эмоциональная, чтобы быть просто ещё одной книгой в обширной библиографии автора. Мне она представляется неким послание миру, чем-то таким, что Пратчетт, на момент её написания уже умудренный сединами, хотел оставить после себя как завещание потомкам. И дело тут совсем не в амбициях, не в желании вписать своё имя в историю – книга совершенно лишена претенциозности и это одно из тех качеств, которые делают её хорошей.

“Nation” – это во многом coming-of-age, история взросления. Главные герои, Мау и Дафна проходят все те тяжелые испытания и обязательные внутренние трансформации, которые должны происходить в подобных произведениях с молодыми людьми. И делают это более чем достойно, не на миг не позволяя читателю усомниться в том, что у них получится в конечном итоге всё сделать правильно. Правильно повзрослеть. Интрига в другом: какие ответы об окружающем мире они (а вместе с ними и читатель) в процессе этого найдут?

Найдётся ли в их мире место мистике и богам? Или всё же всё загадочное и необъяснимое будет разгадано и объяснено? Не раскрывая детали, скажу лишь, что автор пошёл на некий компромисс, который лично для меня в этой книге, без сомнения с огромной силой ратующей за идеи просвещения и рационального мышления, представляется довольно спорным. По крайней мере, без двусмысленностей и философских загадок могло бы получится как минимум не хуже. Думаю, Ричард Докинз и Карл Саган, которые, как и многие другие светила науки, с большим уважением упоминаются на страницах "Nation", со мной бы в этом согласились. Даже несмотря на то, что это немного не те Докинз и Саган, которых знаем мы с вами.

Мир Мау и Дафны, слава богу, не плоский, но история его всё же отличается от нашей. Я бы сказал, что он более светлый, добрый и даже наивный. При большом желании можно обвинить автора в чем-то вроде недалекого левого плюрализма (миролюбивые туземцы с богатой культурой, злые белые захватчики-колонизаторы), что тоже не очень хорошо сочетается с любовью к науке, но обвинять на самом деле не очень хочется. Да, даже каннибалы здесь не лишены некоторого внутреннего благородства, но в конце концов это параллельный мир. Почему бы ему действительно не быть таким?