4 Дежавю

Меня накрыло летнее дежавю. После возвращения в США из пылающей войной Европы писатель с семьёй поселился в Биг-Суре, штат Калифорния. Шумную жизнь мегаполисов Миллер поменял на затворничество с активной перепиской и встречами с неугомонными поклонниками и разным бродяжьим творческим людом. Долгопрогулочникам это ничего не напоминает? Через 30 лет точно так же от возможных арестов и суеты жизни на Ферму сбежит Кен Кизи, и точно так же его будут донимать наглые бродяги, друзья и переписка. Мне даже показалось, что в сборнике "Когда явились ангелы" Кизи упоминал встречи с Миллером, но нет, поиск по тексту не выдал запрошенной фамилии.
Миллер не делит свою книгу на рассказы, а просто перескакивает с темы на тему, философскими размышлениями
перемежая описания встреч с приезжими и случаи взаимопомощи соседей. Только третья часть более менее цельная. Искренне не понимаю, зачем писатель вызвал из Европы явно больного на голову швейцарца Морикана и зачем так долго и бесцельно держал его у себя. Сперва списывала на лёгкость нравов, но автор не раз упоминает чесотку своего гостя, и вообще, чувств там не предвиделось. (Баба Вика подтверждает традиционность в выборе партнёрш эпатажного в молодости писателя). Короче, мотивы мне не ясны, но впечатление от всей третьей части осталось угнетающее, (после раскрытия некоторых пороков Морикана отчётливо повеяло духом Ставрогина). Понадеюсь, что Миллер не выдернул эпизод из романа Достоевского, на которого тот самый Морикан составлял гороскоп, показав себя никудышным астрологом, на полтора месяца промахнувшись с датой рождения Ф.М. (11 ноября далеко не козероги).
Жизнь в Биг-Суре однообразна. Рассказ о ней можно было бы свести к эпилогу с советами начинающим писателям и паре восторженных ахов о соседях из первой или второй частей. По сути, эпизоды повторяются, меняя только имена и детали, а эмоции крутятся одинаковые. Миллер до щенячьих визгов восхищён взаимопомощью одарённых практичной сметкой немногих американцев, дружелюбием мексиканских эмигрантов, деловой хваткой эмигрантов-евреев. Короче, он восхищён всем тем, что окружало меня примерно до середины 2000-х годов, а писатель уже в начале 1950-х удивляется тому, что я бы посчитала привычным для деревенской жизни в суровых условиях. Слегка оторопела от восторгов Миллера.
С добыванием плодов земли своим трудом Кизи справлялся лучше. Фермерство у него как-никак спорилось, а Миллер слегка освоил вскапывание грядок и не описывал свои дальнейшие успехи или неудачи в огородничестве. Видимо, такой поток благотворительности в письмах Кизи не светил, вот он и крутился. Миллер же пишет, что ему присылали буквально всё нужное, правда, деньги текли нерегулярно и тоненькой струйкой, но что взять с непостоянных фанатов... С крепким тылом Кизи тоже повезло больше. О разводах он не писал, а Миллер прошёл не через один разрыв брака и не слишком успешно попробовал воспитывать маленьких детей в одиночку. Кизи больше пофигист, если бы ему пришлось описывать догляд за малышами, думаю, он бы превратил скорбное несчастье неумения в насмешливый над собой эпизод. Миллеру не хватало отстранённости от бед прошлого.
От однообразия Биг-Сура быстро устала. Переключаемость в сборнике Кизи с жизни на ферме на путешествия в Египет, Китай и другие впечатления за пределами своих угодий доставляли больше эстетического удовольствия. Парижский период Миллер уже описал в трилогии тропиков, так что пришлось обойтись тем, что дают, и недолго поскучать.
В прологе и эпилоге Миллер благодарит своего секретаря Эмиля Уайта, тоже, как и немногие американцы, наделённого работоспособностью, неравнодушием и талантом учиться новым ремёслам. Уайт сколотил для Миллера тележку для почты, написал путеводитель по Биг-Суру и построил хижину для паломников. Мягко скажем, Миллер немного рукожоп. К слову, подобная отдельная хижина для заезжих хиппи и шумных байкеров была и у Кизи. Ему, как и Миллеру, тоже приходилось иногда вправлять иным словоблудам мозги, грубо отсылать наглых и нудных бездельников , наставлять юных беглянок на путь возвращения к цивилизации. Не раз экзальтированные и любопытные коллекционеры встреч со знаменитостями отвлекали обоих писателей от хозяйственных дел, и очень удивлялись, почему это за подобными небожителями нет нянек-домработниц?.. Между книгами прошло 30 лет, а ничего не изменилось, правда, кажется, Кизи крупно на деньги не попадал (или я уже забыла).
От чего я действительно устала, так это от подробных примечаний переводчика о каждой упомянутой Миллером персоне. Кроме дат жизни и профессий сведения, где родились, учились, какие картины написали и прочее. Мне многое казалось избыточным и отвлекало от рассказа автора. Не знаю, как в других романах, а здесь Миллер любит обстреливать читателя из обоймы однородных членов предложения. Тяжко было выслушивать тонны примечаний, пока предложение ещё не закончилось, если в этом разнесчастном предложении встречалось подряд 6-8 однородных имён собственных. Не всегда энциклопедизм к месту.
Начитавшись рецензий ДП 2014 и другого года, (не уточнила), когда в заданиях была вторая трилогия Миллера, я припечатала автора в мысленный чёрный список. Однако, оказалось, не так страшен Миллер, как его расписывают. Или может после пятидесяти он постарел и остепенился, стал сильно переживать за детей, закрепился корнями за американскую почву, так сказать... Но вторая трилогия была опубликована позже, и лирический герой снова неистов. Короче, Миллер из Биг-Сура показался мне очень спокойным и почти медитативно настроенным на наблюдение за окружающими. Не уверена, возьмусь ли когда-нибудь за трилогии, но мысленный чёрный список заколебался.