Больше рецензий
Эксперт
Эксперт Лайвлиба
8 марта 2013 г. 13:45
412
5
РецензияВообще, Серебряный век, на мой взгляд, одна из вершин русской литературы, оказавшийся богатым на разнообразие стилей, направлений, искавший свое место в литературе путем многообразия форм, литературных находок. Это авангард литературы, отрицавший все имеющиеся правила, но тем не менее, имеющий корни в тысячелетней истории русской литературы и многовековой мировой литературе, в своих текстах, опиравшийся на опыт предшествующих литераторов:
Мы завели длинный спор о литературе, и мои посетители были сконфужены тем, что футурист знает русскую литературу не хуже их, а поэзию русскую и особенно французскую – много лучше…свободно цитирует по-итальянски Данта и Маринетти, по-английски Байрона и Уитмена, а французов и немцев вообще читает пачками.
Шершеневич В. ''Великолепный очевидец''
За каждым именем русского авангарда стояла многовековая история мировой литературы, каждый из авангардистов Серебряного века – будь то футурист, символист, акмеист, конструктивист, имажинист, - каждый из них отвоевал свое право на поиски новых форм, новой ритмики, новых смыслообразов. Это была своего рода революция в литературе. Революция мирового уровня, которая взорвала классический реализм русской литературы и шагнула далеко вперед.
Имажинизм (от фр. и англ. image — образ) – одно из литературно-художественных течений, возникших в России в первые послереволюционные годы на основе литературной практики футуризма и символизма, тем не менее, одинаково отрицавшее оба течения, как творчество коллективное, противопоставляя творчество индивидуальное и дендистское, творчество в котором форма преобладает над содержанием: Всякое содержание в художественном произведении так же глупо и бессмысленно, как наклейки из газет на картины. Имажинисты заимствовали термин у английской школы имажинизма, теоретиком которой был Эзра Паунд, тем не менее, Вадим Шершеневич – один из теоретиков русского имажинизма, - декларирует свои правила имажинистского текста. Имажинисты же ставили во главу текста – образ.
О Томи Хуттунене я могу сказать только одно – это финский литературовед и всё. Скупые сведения об авторе с лихвой компенсируются богатым и интереснейшим текстом исследования русского имажинизма в общем, и творчества Мариенгофа в частности и о его втором художественном романе - ''Циники''. Книга разделена на три части. В первой - ''Последние денди республики'' очень подробно Хуттунен рассматривает влияние Уайльда и его иллюстратора Бердслея на русских имажинистов во главе которых стояли Шершеневич, Мариенгоф и Есенин – такие разные в творчестве, но умеющие одинаково блестяще носить маски и цилиндры в первые послереволюционные годы, вполне возможно, убегая от окружающей действительности. И становятся понятными самоповторяющиеся истерики Есенина в стихах, как бегство от разрухи и стремление цилиндром и шубами прикрыть отваливающиеся деревенские лохмотья. Их стремление к свободе, бытовые зарисовки, их отношение к городу и урбанизации, их яростное приятие революции, первые эксперименты с безглагольной поэзией, их стремление поставить во главу поэзии – существительное и корневую систему слова ( в корне есть главный смысл каждого слова и это слово самодостаточно, потому что уже несет в себе – Образ).
Во второй части - ''Имажинистский монтаж'', подробнейшим образом описан прием монтажа в имажинистской поэзии, своего рода первое применение эффекта ''киноглаза'' в тексте Мариенгофа, который очень похож на фильмы Дзиги Вертова и Льва Кулешова, своим монтажом и соединением несоединимого. Это блестяще и это невероятно красиво. Это впервые в своих текстах применили именно имажинисты, Имея в своих закромах некие каталоги образов и метафорические цепи. К примеру:
Из сердца в ладонях
Несу любовь.
Ее возьми –
Как голову Иоканаана,
Как голову Олофрена…
Она мне, как революция – новь,
Как нож гильотины –
Марату,
Как Еве – змий.
Она мне как правоверному –
Стих
Корана.
Как за Распятого,
Иуде – осины
Сук…
Всего кладу себя на огонь
Уст твоих
На лилии рук.
Во-первых, безусловно, это отсылки к уайльдовской ''Саломее'' и иллюстрациям Бердслея к этой пьесе; во-вторых, приведенный пример содержит раннюю версию метафорической цепи, которую сами имажинисты в ''Почти декларации'' (1923) называют одним из необходимых этапов в истории имажинизма. Простые сравнения любви, революции, предательства, отсылки к Библейским историям:
-голова Иоканаана (Саломея/Иродиада)
-голова Олоферна (Юдифь)
-новь (революция)
-нож гильотины (Марат)
-змий (Ева)
-стих Корана (праваоверные)
-осина(Иуда).
В третьей части книги - ''Циники'', непосредственно разбирается роман Мариенгофа с точки зрения имажинистского текста и насколько в нем сильны все приемы имажинизма: монтажность текста, кинематографичность, образность, фрагментарность, соединение художественного и документального романа, насколько сильны мотивы революции в романе. Удивительно, что роман, впервые опубликованный в 1928 году в Берлинском издательстве ''Петрополис'' и имевший невероятный успех не только у русских эмигрантов, но и у критиков, углядевших в романе антиреволюционные идеи, в Росcии был впервые опубликован только лишь в 1988 году, а до этого был запрещен к публикации в СССР, несмотря на то, что Мариенгоф продолжал работать в русском кино, театре, писал письма с объяснениями в ВССП, однако уже в 1929 году начинается организованная РАППом травля Мариенгофа. Удивительно, насколько необразованы были травители, потому что ''Циники'' это роман не антиреволюционный, а роман антиимажинистский, роман об окончании эпохи имажинизма в литературе, роман, наполненный аллюзиями на историю развития имажинизма, это роман-сцепление невозможного - любви и революции, написанный после смерти Есенина, одного из теоретиков имажинизма, это своего рода роман об Имажинизме и Имажинистах.
Книга Хуттунена сложная, но если вы любите Серебярный век русской литературы, вас не пугают литературоведческие термины - вперед! Это увлекательнейшее исследование и необычное путешествие в мир имажинизма и зарождения нового русского кино Эйзенштейна, Кулешова, Вертова.
Комментарии
По поводу вашей фразы «Шершеневич, Мариенгоф и Есенин – такие разные в творчестве, но умеющие одинаково блестяще носить маски и цилиндры в первые послереволюционные годы, вполне возможно, убегая от окружающей действительности».
Из воспоминаний Георгия Иванова.
«Холод, ночь, нищета, 1920 год. К ярко освещенному подъезду (среди полного мрака соседних) подходили господа и дамы буржуазного вида, и швейцар, кланяясь, распахивал дверь.
Третий этаж был ярко освещен. Видны были сияющие хрустальные люстры, порой слышалась музыка… Дамы и господа… подвигаются по ярко освещенной лестнице. Они чинно снимают шубы и идут дальше через какие-то блестящие помещения. Всюду зеркала. Дамы пудрятся, кавалеры поправляют ладонью и без того прилизанные проборы. Сдержанный говор, шелест шелка, запах духов… Раз в неделю советские граждане, вымывшись и нарядившись, собирались и играли в «старое время». На час-два один снова был знаменитым адвокатом, другой — светлейшим князем. Эти «птиже» назывались «пятницами Дома Искусств».
Вы знаете, я писала лишь о круге имажинистов: Шершеневич, Мариенгоф, Есенин, Ивнев, Эрдман и т.д. Только лишь о них. Прявление дендизма и стремление быть ''модными'' не было проявлением ''тоски'' по тем временам, это был осознанный эпатаж, одно из проявлений масок в имажинизме. Гомосексуальные мотивы отношений Мариенгофа и Есенина тоже одна из масок. Эпатаж. А у Есенина это было стремление отойти от звания ''деревенского поэта''.
Интереснейшие люди, искавшие в творчестве новые формы и продолжавшие искать новые формы существования в жизни, отталкиваясь от дендизма Оскара Уайльда ))
А вы читали «Полутораглазый стрелец» Бенедикта Лившица?
О том же времени, но глазами уже непосредственного участника событий.
Пока нет, но эта вещь у меня в планах. Я в основном читала только воспоминания Мариенгофа, трехтомник Андрея Белого, Гиппиус, Шкловского, Ходасевича, Берберову, Георгия Иванова и, пожалуй, пока все.
Они так по-разному преломляют одни и те же события, одних и тех же людей. Невероятно интересно.
Теперь нужно почитать и Лившица :)
Вы упомянули Георгия Иванова. Вы читали его «Петербургские зимы»?
Да, только давно, и в памяти остался изумительный язык Иванова, просто невероятно прекрасный язык, музыкальная проза. Осталось в памяти какое-то очень трепетное отношение к друзьям, чуть ироничное, все понимающее, но трепетное. Надо бы перечитать.
А какая книга о Серебряном веке Вам больше всего нравится?
Я предпочитаю, все-таки, читать не книги о поэтах, а их стихи. :) И стараться понять «как это сделано» с точки зрения техники. Паузники Блока, например, это непревзойденная вершина.
На мой взгляд, лучше всего о поэтах пишут сами поэты. У И.Бродского, например, есть прекрасное вступление к двухтомнику М.Цветаевой и разбор стихотворения «Новогоднее».
Ходасевич был очень язвителен и не всегда объективен.
Но вот «Петербургские зимы» Георгия Иванова – это шедевр. Как и «Полутораглазый стрелец» Лившица. Маяковский в «Стрельце» просто восхитителен.
Кстати, по поводу «представляла как бы я в том времени в вуалетке, с мундштуком и томным голосом читала бы в том обществе стихи.»
Ахматова в период частых посещений «Бродячей собаки» любила изображать из себя женщину-змею, сидя на стуле до невозможности изгибая своё тело. Ее, впрочем, тогда всерьез никто и не воспринимал - достаточно посмотреть рецензию Блока на ее первые книжки…. :)))))
Г. Иванов тоже много чего напридумывал "для красного словца", да и сам не претендовал на правдивость.
Я тоже предпочитаю стихи и прозу самих авторов :)) Но мемуары авторов серебряного века для меня это продолжение их творчества и поэтому я воспринимаю эти тексты, как продолжение их творчества. В этих мемуарах они раскрываются для меня ещё больше. Язва Гиппиус совершенно изумительно пишет о Блоке. Но они все объективны в силу своих пристрастий и дружеских отношений:))
И я совершенно согласна, что о поэтах лучше всего пишут сами поэты, но уникальность авторов серебряного века в том, что они писали и поэзию, и прозу.
Уж Одоевцеву-то наверняка читала - две ее книги воспоминаний.
Ага. :) Но ''На берегах Невы'' мне понравилась больше, хоть там и восторженно-нежное отношение к Гумилеву и слегка насмешливое отношение к Ахматовой, но сама книга какая-то очень милая. Женственная.
Юля, сижу потрясенная. Не знаю, насколько сложна книга Хуттунена (звучит, как название романа Макса Фрая), для меня даже и твоя рецензия... уже... поток новой информации.
Она не столько сложная, сколько нашпигована литературоведческими терминами и понятиями. Интереснейшие люди, один из красивейших периодов русской литературы, который страна советов, то есть та самая кухарка, которая встала во главе государства, искусственно прервали. Пока читала все представляла себя Ренатой Литвиновой :))))
за одно это книгу стоит читать)))
Пока читала все представляла как бы я в том времени в вуалетке, с мундштуком и томным голосом читала бы в том обществе стихи :)))
сладкие мечты:))) ты имела бы успех)
вы уж меня простите, но после фразы "...имеющий корни в тысячелетней истории русской литературы и многовековой мировой литературе" бессмысленно воспринимать ваш текст всерьёз. его бессмысленно даже дочитывать.
(жду минусов - и побольше, побольше!)
Не понял претензии к автору рецензии. Имажинисты не имели корней? Русской литературе не тысяча лет? Или мировой литературе мало веков?
не требуется высшего филологического образования - только здравый смысл и чувство слова - чтобы догадаться написать наоборот, всё-таки мировая литература как-то по-древнее будет.
Скажите, пятьдесят веков будет меньше или больше тысячи лет?
Вам не приходило в голову, что данная формулировка выбрана сознательно? Именно для конкретики Серебряного века, в традиции Серебряного века? Но я понимаю, анализ текста это слишком бессмысленно, не так ли?
Судя по Вашим комментариям, Вам и первую часть было бессмысленно читать. Не в коня корм.
слово "век" семантически слабее слова "тысячелетие", какие бы прибамбасы к ним не прицеплялись, а в вашем изначальном тексте нет слова "пятьдесят", есть только "многовековой" и "тысячелетний".
корм не в коня, куда уж мне, убогому.
Перед тысячелетием и многовековым стоит такая затравка, как
Анализируйте текст и будет Вам щасте. Даже семантическое, может быть, если хорошенько подумаете.
Спасибо, что заглянули и потратили свое драгоценное время на столь бессмысленный и глупый отзыв. Благодарю.
вы так прекрасно мне ответили про бузину в огороде, что я даже не знаю, как теперь хорошенько думать-то, тем более вы установили, что это не моя сильная сторона. но, главное, вслед за авангардом не отрицайте вот уж прям всё, здравый смысл-то оставьте.
всегда пожалуйста, мне было несложно.
''За забором долго бранились и плевались. Слышно было, как кому то плюнули в рот.''(c)
Душа моя, я конечно понимаю, что Вы асс в семантике, но откуда это ''по-древнее''? Ась? Не объясните? Подревнее - это сравнительная степень прилагательного древний, но уж никак не дефисное написание наречия :)))))
да, орфографическая ошибка, мог бы исправить - исправил, спасибо, что заметили, я этого ждал. с особенным нетерпением - после вашей цитаты из Хармса, безупречной с точки зрения слитно-раздельно-дефисного написания.
а душа я, слава богу, не ваша - вот ещё не хватало.
О! Шарман! Теперь и Хармс под раздачу попал - вся русская литература затрепетала от ужаса, особенно Серебряный век, конечно же, там, где происходил слом всего в литературе. И Марина Ивановна со своими вольностями в пунктуации, и Белый со своими ''мухами кусаками'', а уж как дрожит Федор Михайлович со своим ''круглым столом овальной формы'' и не передать.
А если серьезно, то замечание я Вам сделала по одной причине: если Вы приходите в чужой отзыв с замечаниями, то уж будьте любезны внятно излагать свои претензии - раз, быть безупречным ещё и в орфографии с пунктуацией - два. В противном случае, все претензии выглядят смешно, особенно после ''по-древнее'' и непонятных претензий.
ну слушайте, дело-то не в Хармсе, которого я нежно люблю, дело-то в дефисе, которого у вас нет (а везде есть).
мои претензии, безусловно, выглядят очень смешно после моих непонятных претензий: только тавтология, только хардкор. а особенно смешно разговаривать не с человеком, а с задетым самолюбием, чувствую себя прямо-таки троллем.
я прихожу в чужой публичный отзыв (с главной страницы!), чтобы высказать своё мнение: оно не обязано соответствовать вашим ожиданиям (как и ваш отзыв - моим). а если серьёзно, коммент я вам написал по одной причине: глупость прочитал и сказал об этом, уж никак не думая, что вы так возбудитесь.
(Круглый стол овальной формы - нелепица в любом случае, как бы мы любили или не любили Достоевского).
Charmant.
''ПИСАТЕЛЬ: Я писатель!
ЧИТАТЕЛЬ: А по-моему, ты говно!
(Писатель стоит несколько минут, потрясенный этой новой идеей и падает замертво. Его выносят.)'' (c)
это очень смешная цитата, но я говорил о конкретном тексте, а не о человеке.
Да нет, это отражает суть Ваших претензий. Именно в этом ключе. И в данной цитате речь идет не о человеке, а о явлении.
если вам нравится воспринимать мои претензии именно так, то пожалуйста, никто же не против, мне вообще всё равно.
Спасибо за рецензию, любопытно. Скачал, буду читать.
Познавательная книга. Надеюсь, что понравится.
Мне интересно, а кто убрал вторую часть отзыва под кат? И могу я попросить не самовольничать в моих отзывах (я сознательно не убрала этот текст под кат) и если он настолько велик просто уберите отзыв с главной.
Спасибо!
Так это же стандарт для всех рецензий.
Если она большая, то модератор убирает часть под кат.
Иначе, на Главную влезет не больше трех штук. :)
Как говорится, тогда я отказываюсь от приза. :)
Пусть не трогают мой текст. Он и был задуман большой простыней, немного структурной. Как-нибудь переживу без Главной ))