5

Как описать мир без тревог, в котором нет смерти, но есть лишь кратковременная остановка? Как описать покой и счастье, живя постоянно на грани и с тревогой вглядываясь в каждый новый день? Звучит как невозможное. Потому что здесь важно не умение расставлять слова в нужных местах, но способность видеть окружающее под другим, отличным углом — не закрывать глаза, но все же верить в лучшее.

«Небесная твердь» начинается с воскресения. Но отнюдь не такое, каким его изображают на иконах и фресках - в солнце и блеске, - а трудное и долгое. Люди возвращаются по своим домам и, переходя от одной знакомой вещи к другой, растерянно пытаются вспомнить, почему раньше не замечали, что их жизнь была не так уж и плоха Надо же — им нужно было умереть, чтобы понять эту простую вещь.

И везде одна вещь разрушала ту, что стояла рядом, и все время нужно было чинить, ремонтировать, постоянно защищаться, и мы проживали жизнь, пытаясь помешать друг другу ее уничтожить.

Несмотря на общий топический формат «Небесная твердь» не показывает только красивую часть истории. Картина всеобщего благоденствия, которую рисует Шарль Рамю, в какой-то момент ломается и идет рябью. Люди, решившие, что вот теперь уж точно все будет хорошо, забывают об общемировом балансе: всегда есть другая сторона. Нестандартный, нешаблонный ход, при помощи которого писатель иллюстрирует в сущности простую истину о том, что нигде и никогда не бывает только белого или только черного.
Даже в раю.

Настала радость, какая бывает, когда с ней соседствует горе.

PS Книга завершает трилогию, но ее можно читать как отдельностоящее произведение. Как, впрочем и «Смерть повсюду», и «Царствование злого духа». Трилогия здесь не по сюжету, а, скорее, по основной мысли, которая прослеживается в каждой из книг.