5 Стокгольмский синдром в семейном кругу

Джон Маррс - мой официальный дилер адреналина. Надёжный, как Калашников, и тоже работает без осечек.

У Нины крупные счёты к своей матери Мэгги. Она приговорила её к двадцати одному году пребывания в карцере, в который превратила чердак их дома. Любая попытка к бегству карается изъятием вещей, необходимых в обиходе. Так Мэгги уже лишилась духов, радио, подушек, косметики. Обуви. Даже когда кажется, что забирать уже нечего, нина находит способ «преподать урок» и болезненно отщипнуть еще один кусочек от скудной жизни матери. Из развлечений у Мэгги только книги и окно на улицу (тройной стеклопакет и полная звукоизоляция), через которое она может наблюдать за соседями и сменой погоды, правда только в узкие щели вечно закрытых ставней.

Кроме того, что в доме Мэгги и Нины творится полная дикость, и Мэгги сидит на цепи, как собака, уже два года, больше о сюжете я ничего не могу сказать. Хотя очень хотела бы, поверьте! Маррс связал мне руки и заклеил мне рот моими же принципами радикального спойлерофоба.

И раз я не могу говорить о сюжете, то буду говорить о себе. Не смотря на предельную мрачность происходящего, для меня эта книга прошла в ярких красках сериалов «Отчаянные домохозяйки» и «Американская история ужасов». Оба любимые, оба периодически снабжают мою фантазию нужными образами.

Почему «Отчаянные домохозяйки»? Потому что на улице Вистерия Лейн в каждом сезоне появлялся какой-то новый псих или мутная семейка. Потому что с одной стороны двери у них аккуратная лужайка, а с другой темная одержимость и безумие.

Почему «Американская история ужасов»? Потому что Джессика Лэнг. Именно она получила от меня роль матери в этой книге, а сразу, как дочитала роман, я вручила ей «Золотой глобус» за лучшую драматическую женскую роль. Она была неотразима.

В этот раз Маррс предпочел эпатажу реалистичность. В этот раз он обошелся без нанотехнологий, ДНК, хакеров и персонажей, которые сами так и лезут «в пасть аллигатору». В этот раз он сделал крепкий тру-триллер о стокгольмском синдроме по-семейному и посадил меня на цепь собственного любопытства, ключом от которой стало последнее слово в романе.

Прочитано в Книжном бункере.