5

Читать чьи-то письма мне всегда немного неудобно - что-то вроде совести перед человеком, пусть и уже давно умершим. "Письма должны читать только те, для кого они написаны".
И случай с Ван Гогом - то редкое исключение, когда это правило лишает слишком многого, поэтому приходится им пренебречь.
Читать чьи-то письма - это, фактически, в ускоренном ритме проживать жизнь человека, который их писал. Чувствуешь себя выслушивающим монолог, давность которого, в случае Ван Гога, вот уже перевалила за сотню лет.
Но как же ярко встает его образ, как рвется наружу его душа из каждого письма к брату, написанного с той максимальной степенью искренности, на которую только способен человек.

Ван Гог писал человеку, который принимал его таким, какой он есть: со всеми его минусами, взятыми на иждивение проститутками, гулянками в южных борделях, презрением к церкви (но не к Богу, что важно), постоянными просьбами о деньгах на кисти-краски-холсты-мастерскую-натурщиков-еду, постоянными жалобами на здоровье и нелегкий путь творчества.
И именно потому, что Ван Гог писал брату, он обнажает все свои скрытые стороны, все свои слабости, всю нервность и обиду на мир, который не понимает, как тяжело жить тому, что целиком и полностью посвятил себя Своему Творчеству. Это обнажение художника, его полное раскрытие и доверие - это невероятная редкость, которую не встретишь ни в одной биографии и не увидишь ни в одном фильме.

Но едва ли не больше самого Винсента Ван Гога поражает его безмолвный (сколько раз за время книги мне было жаль, что нигде нельзя найти ответы Тео на эти письма, что о его реакции я могу судить только по тому лишь факту, что у Винсента все еще не кончились деньги, и он все еще поглощен своими картинами) брат. Я не раз пытался представить, что Винсент в этих письмах обращается непосредственно ко мне - это очень странное представление, но из него можно сделать свои выводы. Содержать старшего брата-художника, который абсолютно не способен зарабатывать самостоятельно? Посылать деньги даже тогда, когда он содержит на эти деньги уличную женщину и двух ее детей? Поддерживать его изначально утопичные идеи создания ассоциации художников, где все будут счастливы? Не допускать и мысли о том, чтобы рисовать самому (а Винсент несколько раз в письмах замечает, что у Тео есть и видение, и все задатки хорошего художника и даже часто зовет его к себе жить и рисовать вместе, забывая о том, что тогда два брата-художника попросту умрут с голоду)?
Я бы, может, и смог так жить, но между мной и Тео Ван Гогом есть большая разница - я уже знаю, что Ван Гог стал великим, а вот Тео оставалось только верить в брата, когда в него не верил практически никто.
И на это нужно не меньше душевных сил, чем на вынимание души из себя для каждого нового холста. Винсент часто писал брату: "Мы нарисовали эти картины" - и он знал, что это не просто красивые слова, это чистая правда.

Без продавца картин Тео Ван Гога, получавшего деньги за вещи, которые ему не нравились, не было бы Великого художника Винсента Ван Гога - художника, чьи вещи Тео любил больше жизни.
И от этого захватывает дух не меньше, чем от каждого письма Винсента, когда он пытается словами обрисовать брату сюжет, потому что холст еще не пришел, нужного цвета красок еще нет, масло еще не просохло, чтобы послать Тео законченное полотно.
Эти письма - не только самое лучшее свидетельство о самом себе художника, ставшего великим, не только доказательство того, что нужно идти по выбранному пути творчества до конца, но и рассказ о поразительной душевной силе человека, который был братом не только по крови, но и по высшим, небесным меркам.