4

Родившаяся в Варшаве Тамара де Лемпицка за свою долгую жизнь успела побывать светской львицей предреволюционного Петрограда, нищей эмигранткой, скандальной парижской художницей, венгерской баронессой де Куффнер, вновь беглянкой, на сей раз в Америку, наконец забытой знаменитостью, намного пережившей свою славу. Типичное дитя межвоенного времени, она была своей в кругах аристократической и артистической богемы; её легко представить вместе с Великим Гэтсби, младшими Форсайтами или элегантными убийцами из детективов Агаты Кристи. Представительница той особой породы людей, у которых между шеей и подбородком всегда прямой угол, демоническая и загадочная Тамара в автомобиле, символизировавшая эмансипированную новую женщину. Конец эпохи означал и конец её славы, и изгнанная из артистического рая Тамара доживала дни в уединении, словно забытая звезда немого кино Норма Десмонд из уайлдеровского шедевра “Сансет Бульвар”. Но что погубило эту головокружительную карьеру?

Жиль Нере сознательно уделяет много внимания деталям биографии Лемпицкой, поскольку больше всего известны именно портреты её кисти, часто выполненные по заказу богатых и влиятельных людей. Главным творческим ориентиром Лемпицкой был Энгр в его поздний академический период одалисок и турецких бань. Возврат к классицизму стал для ряда художников ответом на “примитивизм” модернистов. Вновь овладеть формой – таков был девиз новых “академиков”. Портреты кисти Лемпицкой воспевают телесную мощь модели, изящество пропорций, скрывая при этом внутренние переживания личности. Это современные античные статуи на холсте, классицизм "с кубистским фоном".

Здесь-то и кроется основное противоречие жизни и творчества художницы. Не стало ли для неё освоение нового, понятного и популярного стиля живописи лишь попыткой выбраться из нищеты первых лет парижской жизни, рисуя то, за что платят? Другими словами, искренна ли её живопись, рождается ли она из переживаний автора или является конъюнктурной? Действуя в русле живописной “моды” того времени, Лемпицка невольно оказалась в одной лодке с итальянскими фашистами (д’ Аннунцио) и неоклассицистами (Андре Лот), чьё искусство будет беззастенчиво присвоено тоталитарными режимами 1930-ых годов. И хотя сама Тамара сумела вовремя сбежать от надвигавшейся войны в Америку, скрыться от обвинений в косвенной поддержке фашистского искусства ей не удалось.

История Тамары Лемпицкой, как женский роман, полна головокружительных взлётов и унизительных падений. На своих полотнах она запечатлела героев “века джаза”, но не смогла измениться, когда вместо весёлого фокстрота зазвучал топот солдатских сапог. И хотя кто-то может посчитать её картины лишь реликтом давно ушедшей эпохи, внимательный зритель непременно признает их наследующими Микеланджело гимнами красоте человеческого тела.