4

Самопровозглашенный принц Четырнадцатого округа слагает оды дружбе, отдавая дань тем, кто позволил ему узнать, что это явление из себя представляет. Книга о людях, которые его определили. На протяжении всей жизни мы, как осколки разбитого зеркала, отражаем друг друга. Человек – мозайка из всего того, что он прихватил от других. Возможно, ни одна из книг Миллера не состоялась бы, не встреть он Стасю, Джоуи, Джимми, Алека и других. Каждый рассказ – портрет, их увековечивший. Он отмечает в них самое характерное, самое нетипичное и дорогое для него. Наводит на мысль, что каждый из людей уникален, хотя и не всегда это так. Просто ему в очередной раз повезло. В «Чёрной весне» Миллер, казалось, исчерпывающе высказался о Четырнадцатом округе, в этой же книге он его персонифицирует. Это не просто отдалённая местность, теперь – это лица. Бедные кварталы Парижа полюбились ему как раз потому, что они были точной копией этого мира. Драма улиц корнями уходит в Бруклин.

Здесь он делает сенсационные признания, ведь срок давности применения наказания на момент написания книги уже истёк. Автору – восемьдесят шесть. За плечами – богатейший опыт и жизнь, полная событий. Время всё осмыслить. О чём думают, когда за восемьдесят? Книга ответит, когда не у кого об этом спросить. Она охватывает период с пятилетнего возраста до момента написания. Слышны отголоски обеих трилогий, Биг-Сура и даже эпизодов из заказного «Под крышами Парижа». Он - то трагичный, то оптимистичный. Неожиданно сентиментальный. Толкующий о литературе, жизни и женщинах. О Достоевском, Гамсуне, Жиде, Гессе. По страницам то тут, то там проносится призрак неугомонной Джун. Она была ещё более сумасшедшей, чем Генри. Самоповтор? Нет, ностальгия по старым временам, заразная и ранящая, будто знаешь, что утеряно. В отдельную книгу он выносит рассказ об Альфреде Перле, там же без прикрас высказывается и об Анаис Нин. Книга о друзьях, но и для друзей: для тех, кто хмелеет, завидев на обложке знакомое имя, ещё не прочитав ни строчки. Остальным и браться за неё незачем – не знают, о чём тосковать. Ещё один шаг на встречу Миллеру: кажется, ближе уже и не подобраться.

Спорно, подыгрывал ли Миллер публике, жадной до пикантных подробностей, делясь тем, чем и не надо бы. Ему будто было заведомо известно, как неравнодушны американцы (хотя теперь и многие другие) к жёлтой прессе и таблоидам. Порой он выдаёт такое, что созданная им картинка ещё долго стоит перед глазами, при том, что в повествовании она кажется само собой разумеющейся, а в отрыве от книги – оглушающей. Здесь такие моменты тоже есть. Но из-за отказа от прочтения этого или любого другого его произведения, есть риск потерять шанс немного пожить его жизнью, пережить то, чего в реальной жизни читатель себе, скорее всего, никогда не позволит. Благо, что лёгкий слог и живое повествование делают это возможным.