4

Открываю я, значит, книжку и понимаю, что ничего не понимаю.
Представьте, что к вам подошел абсолютно незнакомый человек и с места в карьер начал обсуждать с вами нечто, из чего вы не понимаете ни слова, а тон такой, будто вы с ним ежедневно по два раза так беседуете. Вот примерно оно.
Через пару страниц я стала понемногу вникать, о чем мне рассказывают, и стало немного обидно. За "Алису в Стране Чудес". Потому что книжка оказалась очень на нее похожей, а "Алиса" же неповторимая. Вернее, я с детства так о ней привыкла думать. Особенно обидела комната, переходящая в лес - это уж совсем Алисье.
Меж тем повествование продолжалось, и я чувствовала себя примерно так же, как и герой - ничего не понимающей. И также пыталась отыскать хоть какую-то логику. Хоть где-нибудь.

Потом лед тронулся, хотя грозила тронуться моя крыша. Я начала примерно вникать, чего окружающий мир от несчастного Петропавла хочет, а также чем остальные герои, кроме внешности и звучных имен, отличаются друг от друга. И даже вошла во вкус.
Автор тонко подловил этот момент и вдруг взял и все перемешал.
Мы с Петропавлом опять начисто перестали что-то понимать. Хотя он-то в этот момент как раз стал Ежом, которому все понятно. А я как?
Наверное, автор тоже любил в детстве такую игру - составлять существ из кусочков. Неважно, как это выражено, компьютерной программой или детскими кубиками, главное - суть. Берем руки-ноги, тело и голову разных существ и смотрим, что получится.
Я опять вошла во вкус, а автор опять все смешал. Уж совсем смешал, так, что даже Ежа, которому все понятно, не осталось. У этого месива оставалось все меньше жизни: поначалу мир был непонятным, но каким-то осязаемым, что ли, и оттого в нем было приятно запутаться. А теперь стало совсем не за что уцепиться, какой-то кисель.

Я забеспокоилась. Очень переживала за концовку, от нее многое, многое зависело.
Автор не подвел, тонко очень пошутил, а главное - вернул свободу наконец. Только читая последние строки, я осознала, что всю книжку мы с Петропавлом были бессильные жертвы обстоятельств, и они нас с ним старательно ломали, а мы не могли сопротивляться.
А тут доломали, вместе с дурацкими барьерами в головах, и мы с ним стали сильнее обстоятельств и вообще сильнее всего на свете. Он-то точно. А я - пока была им.
Вот так.

В эти строки как-то не поместилось, что книжка очень смешная и очень про русский язык. Хорошая. Не представляю теперь, как после такого вернуться к классике - в ней же нет Ежа.