5 Мое сердце остановилось

В фабуле «Жажды» нет ничего необычного. Есть Костя – ветеран войны с обожжённым лицом. Сейчас он делает евроремонты, дичится людей, в перерывах между заказами пьет. У него есть три бывших сослуживца: Пашка и Генка, которые делали вместе бизнес и кто-то из них кинул другого на бабки, и Сергей, у которого «после дембеля все как-то не так случилось» – теперь он не работает, бродяжничает и периодически пропадает.
Еще у него, Кости, есть соседка Оля – мать-одиночка, которая периодически просит главного героя напугать ее сына, чтобы он лег спать. Есть мать с отчимом, с которыми Костя уже полгода не разговаривал. И… ну все. Память еще, если только. И водка, конечно.
Сюжет хаотично скачет по временам: случайное слово в настоящем цепляет важное воспоминание, а фраза из детства резонирует в реальности, но в итоге складывается цельная картина жизни паренька из Подольска, у которого отец ушел из семьи, а на его место водворился какой-то дядя Эдик; мать была занята своей трагедией, а единственного человека, проявившего к нему участие, Учителя (пусть и отчаянно пытающегося залить свою жажду стаканами водки), сын забрал к себе на Черное море.
Потом случились армия и война. Теперь мир Кости, обожженного и своим видом пугающего людей, схлопнулся до размеров квартиры (своей или ремонтируемой), а круг общения – до пяти человек. Но внутри у Кости много вопросов, ответы на которые он пытается выудить из мутной воды памяти, потому что пока не имеет сил идти вперед.
Иногда кажется, что время вокруг героя замерло и нужно какое-то заклинание, чтобы этот стеклянный шар разбился и время снова пошло. Другой вопрос, нужно ли Косте это.
И вот обратный отсчет наконец пошел: снова пропадает Серёга и три товарища грузятся в джип и отправляются его искать. Это прямо-таки экзистенциальное путешествие с посещением нынешней семьи отца, дракой с ментами и возвращением к внутреннему ребенку дарит герою если не освобождение, то его призрак. Не обойдется без русского комбо поисков: бога, отца и сына, во всех его вариациях. Как я и говорила, ничего необычного.
Что же заставляет читать дальше? Возможно, то, что на протяжении почти всей повести Костя молчит и слушает. К этому обычно сводятся все его разговоры с людьми: они пытаются Костю в чем-то убедить, что-то доказывают, а он молчит и слушает. Говорить начинает ближе к финалу, но не часто.
Зато его внутренний монолог не смолкает на протяжении всей повести (и это не только потому, что повествование от первого лица). И этому монологу веришь: он не срывается в патетику, не жалеет, не зовет, не плачет. И хотя грызет его беспощадное «Почему?» (именно «Почему?», а не богохульственное «За что?»), он то ли усилием воли, то ли из-за склада характера не позволяет ему определять себя как человека. Удивительно даже.
Не знаю, в какой мере помогло то, что Костя – художник. Еще в детстве Учитель объяснил ему, что художнику важно видеть и понимать людей. И Костя продолжает смотреть и видеть, даже когда перестает рисовать. А потом начинает видеть не только людей, но и мир, который они населяют. Учится расставаться с болью, с памятью, и с тем собой тоже, хоть немного.
В Сети бродит радиомоноспектакль по повести с Константином Хабенским во всех ролях. Все сошлось, короч, это надо слышать.

…Отдышалось немного…
И снова пошло.
гр. Сплин