5 «…Ведь человек живет всего однажды, и путь земной ему не повторить».

«…Героизм – удел немногих. Естественное состояние человека не героизм, а потому можно утверждать, что эпохи, рождающие большое количество героев, это эпохи варварства и одичания… Человек должен иметь одну элементарную возможность: быть добрым, не ломая при этом позвоночника».

Однажды одного умного человека спросили: что нужно делать, чтобы трагедия Освенцима никогда не повторилась? Ответ был чрезвычайно прост: всего лишь не доводить людей до такого состояния.

Некоторые говорят, что насилие естественно, что мы, человеки, изначально злобные существа и только и ждем возможности уничтожить окружающих. Отчасти это так. Но отчасти. Мне все же кажется, что насилие такого масштаба как раз неестественно, оно противоречит логике развития человеческой личности. При хорошей жизни, благополучном воспитании и заботе о психологическом здоровье человека не тянет повторять Холокост и вообще как-то мучить окружающих. Агрессия на показ, бессмысленная жестокость – это симптомы болезни, а никак не норма. Это нельзя запускать.

История Германии 20 века – отличный пример того, что случается, если не лечить больных. Жесточайшая Первая мировая сняла табу с убийства, миллионы людей научились убивать во имя политических амбиций, а потом остались наедине с «замечательными» неврозами и ПТСР. Вторая мировая была неизбежна не только по политическим причинам. За нее отвечали те, кого слишком усердно учили убивать на первой войне, а потом не смогли приспособить к мирной жизни; как отлично написал Ремарк о своем (и фашистском) поколении: «Мы больше не верим в человечество, мы верим в войну». Так пистолет, увы, стал лучшим переводчиком.

Зофья Посмыш, польская писательница, в своей «Пассажирке» изучает «немецкий синдром». Невероятно, что она сумела столь тонко, с необычной чуткостью, разобраться в душах своих бывших врагов. Сама Посмыш, участница Сопротивления, оказалась в концлагере по доносу, провела за колючей проволокой целых три года. Чудом ей удалось выжить в Освенциме (он же Аушвиц-Биркенау). И оттого так удивляет ее «Пассажирка» – повесть о девушке из СС; удивляет тон этой повести – отчасти… понимающий?..

«Я пошла туда, чтобы стоять на страже безопасности страны… Мне сказали… что я буду следить за ее врагами… Я считала своим долгом пойти туда, где труднее всего. К словам об «оздоровлении» я отнеслась всерьез».

Лиза уплывает в Бразилию с любимым мужем Вальтером – он получил там назначение. На океанском лайнере она сталкивается с женщиной, в которой, как ей кажется, узнает Марту – заключенную из Освенцима. Лиза в шоке. В ней говорят страх и отчаяние, непонимание и странное раскаяние. Совесть. Любимый муж – как бы… антифашист, который во времена Гитлера всячески бегал от нацистских мероприятий (хотя он себя не считает антифашистом, потому что не участвовал активно в Сопротивлении). О прошлом Лизы он не знает. Сказать ему – поставить под угрозу их совместную жизнь. Но Лиза уже не может молчать. Ей нужно, чтобы ее поняли. Чтобы ее простили. Она не боится людского суда. Но ей страшно, что подумает о ней ее прекрасный муж-антифашист (вот, кого реально жалко в этой истории). И она рассказывает о том, как служила в Освенциме и встретила там Марту.

Лагерная история Лизы вызывает двойственные чувства. Не разобравшись, хочется рявкнуть: «Какая же ты тварь!» Но затем ставишь себя на ее место – и становится очень… не по себе.

Лиза жила с закрытыми глазами. Все принимала, как говорили. Сказали: «Вот это хорошо, а это – плохо» – и она верила. Воспитание такое. Пропущенная через нацистские кружки для молодежи, она захотела служить стране и пошла в СС, понятия не имея, что это такое и зачем нужно. О лагерях толком ничего не знала. Максимум видела постановочные фото – с сытыми узниками, горячим супом на столе, уютными бараками. Она была уверена в… человечности режима. А, приехав в Освенцим, ужаснулась. Увы, все оказалось не так благополучно, как ей показывали на фото. Не случайно она называет лагерь «болотом». А давать заднюю уже поздно. Нацистский режим, оказывается, не только в узниках видит рабочую скотину. Чтобы быть «правильной», Лиза должна работать и молчать.

«Мои сведения о концлагерях, теория о необходимости существования исправительных учреждений для врагов национал-социализма, с которой, приехав сюда, я была полностью согласна, пришла в столкновение с тем, что я увидела здесь… Ведь если ты признаешь, что истребление миллионов жизней ради того, чтобы очистить место грядущим поколениям, историческая необходимость, то как ты можешь восставать против убийства отдельного человека?»

Марта, заключенная, становится ее «любимицей» – и пленником. Лиза всячески ее спасает и защищает. Но не ради Марты. Не видя выхода из создавшегося положения, Лиза пытается так спасти свою личность от окончательного распада. Жестокость других охранников, уже привыкших к лагерным правилам, ужасает ее. Лиза не хочет быть похожей на них. Как она с облегчением говорит: «Ни разу я не ударила заключенного!» Лиза хочет быть хорошей. Хочет, чтобы ее любили и уважали. Затем и нужны все эти благодеяния: Лиза больше всего на свете хочет, чтобы Марта назвала ее «хорошей». Чтобы Марта сказала: «Да, ты не такая, как они! Ты лучше, ты столько раз мне помогала! И не только мне! Ты не такая, ты хороший человек!»

И несчастье Лизы в том, что от Марты она не дождется благодарности. Потому что для заключенного не может быть «хорошего эсэсовца». Все ужасны. И как бы Лиза ни старалась, спастись у нее не получится. В их «сражении» победителя нет и быть не может. Марта права, отказывая «хорошей Лизе» в понимании и благодарности. Но понять можно и Лизу: она слишком поздно осознала ошибку и не сумела ее исправить. Человеческий суд ей не нужен – она сама наказала себя.

В этой истории все искалечены и должны пройти лечение. А Зофье Посмыш можно лишь сказать спасибо. Веришь всем без исключения. И прочитать «Пассажирку» стоит каждому, ибо это действительно уникальная работа.

«И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого…»