2

Читая некоторые книги я всегда делаю скидку на время. То есть, я понимаю, что дело в том, что мы со временем, когда эта книга существовала, очень разошлись.
С другой стороны - я верю, что книги не теряют своей ценности с течением лет.

Поэтому я даже не знаю, как относиться к Ваську. Дети в то время были да, самостоятельней. И да, время написания диктует многое в этой книге.

Но, по-моему, это не повод, чтобы закрывать глаза на потоки сахарной пропаганды и трехгрошовых страстей, которые льются на нас со страниц.

Порой я приходила в ужас.

Вот смотрите:

- А я вот мастер… стахановец! - Вот уж истинно спасибо Советской власти!

Да уж, спасибо товарищу Сталину за возможность пахать сверхурочно.

– Я думал, что говорить о чистоте и порядке в четвёртом классе мне не придётся. Но пусть это будет в первый и последний раз. Вы не малыши, и объяснять тут вам нечего. Есть староста, есть дежурный по классу, есть санком.

Да, ведь 4 класс это целых 10 лет. Конечно, уже не дети.

Дружить втроём? – переспросил учитель. – Разве ваш класс делится на такие дружные тройки? А остальные в счёт не идут?

Потому что, не знаю, дружба это зло. Или со всеми, или ни с кем.

Я думаю, что если ты не сам зачеркнул свою фамилию, то ты хорошо знаешь, кто это сделал.
– Я не знаю, – твёрдо сказал Трубачёв, сжимая зубы. «Пусть Мазин сам сознаётся, если хочет», – подумал он.
– Трубачёв, ты знаешь, – тихо и настойчиво сказал Митя.
Трубачёв опустил голову.
Ребята заволновались:
– Трубачёв, сознавайся!
– Трубачёв, говори!

Павлик Морозов стайл детектед)

Эта премия… – Митя остановился, обвёл глазами ребят и торжественно закончил: – поездка на Украину, в колхоз «Червоны зирки»!

Да, зашибись - детишки выиграли летнюю поезду, в ходе которой им нужно работать.

– А куда же ты их в дождь отправил? – усмехнулся Васёк, глядя вслед ребятишкам.
– Ну какой это дождь! Пусть ко всему привыкают, – махнул рукой Саша.
– Правильно, Сашка! Ну что за Сашка! – обнимая товарища за плечи, растроганно сказал Одинцов.

Потому что им сколько, 6-8 лет? Самое время бродить под дождем и отжимать у женщин медные кастрюли.

– Мы уже всё обдумали, – смело сказал Васёк. – Как бы там ни было, а нам нужна школа. Летом ещё наши ребята приедут, тоже будут помогать. А если мы что не сумеем, тогда Леонид Тимофеевич…
– Леонид Тимофеевич не столяр и не плотник – он директор. Он будет только распоряжаться.

А 11-летки будут строить школу. Именно так все и должно быть.

Помирившись с матерью, Нюра тоже постепенно успокоилась, мать снова вызывала в ней чувство нежности и любви. Глядя, как старательно и серьёзно она помогает Федосье Григорьевне шить занавески для школы, как, окружённая ребятами, кроит мешочки для подарков бойцам, Нюра радовалась, что её мать уже не сидит дома, а участвует в общей школьной работе. Даже внешне Мария Ивановна очень изменилась. Она ходила теперь в тёмном платье и убирала волосы под скромную косыночку.

Эта порочная мама, чтобы вы понимали, смела ходить в парикмахерскую и носить шелковые платья. Но теперь-то все ок, косыночка и общественная работа всех исправят.

А теперь о сюжете

В тексте 3 части: в первой мы знакомимся в героем и наблюдаем за внутриклассными терками.

Во второй дети оказываются на оккупированной территории, и живут между немцами и паритазанами.
Кстати говоря, чудная деталь: описывая расселение немцев Осеева пишет о них, как об исчадиях ада. При этом все, что они делают в той главе - пьют воду, ходят по улице, играют на губной гармошке. Вот уж да, сволочи.

В третьей детишки возвращаются в родной город и строят школу. Эта часть, честно скажу, доставляет больше всего.
Тут есть и 5-классник, который ездит на машине, и мозговыносящая глава, основной смысл которой сводится к тому, что печник - женщина. Серьезно, всю главу дети бегают по группкам и говорят о том, что печник - женщина, печник - женщина, вы слышали? Печник, вы женщина?!
Тут есть и комичное в своей серьезности перевоспитание плохой мамы, которая не позвала друзей дочери встречать ее на вокзале, и комсомольцы, которые строем идут на фронт, и дети, которые устраивают марафон учебы...

А вот еще забавно: в трилогии словосочетание "Это моя" встречается 3 раза: Моя родина, моя учительница и моя бригада.
Словосочетание "Это мой" - 2 раза: это мой товарищ и это мой командир.
Такой вот мир, где и своего-то ничего нет.

А между тем мое компаративистическое естество не всегда дает мне читать книги нормально. Я даже неосознанно начинаю искать параллели и типологические совпадения. Страх как люблю их.

Именно поэтому, хотя я вполне представляю, как странно это все смотрится, я буду говорить про Васька Трубачева, сравнивая его с другой, довольно похожей на него сюжетными линиями книгой. И это, естественно, Гарри Поттер.

Почему естественно? Ну, как же - тут есть война, есть школа, есть человек, которого считают предателем, но который оказывается очень даже хорошим, но самое крепкое дежавю было в третьей части, потому что Алешка и Васька - это настолько Малфой и Поттер, что даже забавно.

И вот о чем я хотела сказать на самом деле.
Проблема Осеевой в том, что она все пишет в лоб.
Именно поэтому, когда у нее опять кто-то умирает, все, что я могу, это констатировать: ну конечно, ее роль в сюжете самая маленькая, кому же еще умирать.
Вот почему все гипертрофированные страсти выглядят детской возней, на которую не очень аккуратно наложена выдумка.

Я вспоминала поттериану, в которой герои умирали, и чувствовалось, что это на самом деле, что что бы ни случилось дальше - они уже будут мертвы. Вспоминала пожирателей, о которых говорилось спокойно и без пафоса, и именно от этого было жутко читать о том, как они между прочим убивают человека.

Все же лишний надрыв, к сожалению, убивает чувства и интерес.

А теперь поговорим о войне.

Мой второй дедушка, который не партизан, в войну был еще ребенком. Он жил на оккупированной территории, у них квартировался немец, который в конце войны между делом позволил всей деревне выйти из оккупации с минимальными потерями. Когда гитлеровские войска отступали, у них был приказ уничтожать все, что они встретят на пути. Ослушать, конечно, было нельзя, зато тот немец предупредил мою прабабушку, та - всех остальных. И в ночь отступления в деревне не осталось ни одного человека и ни одной ценной вещи. А дома сожгли, это да.

Эту историю у нас не очень часто рассказывают, но все о ней помнят. Именно поэтому любое изображение второй мировой, в которой немцы - назгулы, а советские - паладины в сверкающих доспехах, у меня лично вызывает отторжение.

Тут хочется еще поговорить про богомерзкий Матч смерти, затхлый миф, который снова вытащили на свет, что очень печально.

Но к книге это уже никак не относится.

Она даже и не плохая - просто ее нельзя читать серьезно.
Время ушло дальше, а Васек Трубачев и его товарищи сделать это не смогли, они остались там, среди мавзолея, досок почета и соревнований отрядов.
Они остались там, где комсомольский билет стоит еще всю жизнь человеческую, а не 8 копеек.

И там им всем и место.