3.5 Мрак и свет

Имя Григория Померанца мне мало о чём говорило, но портрет Достоевского на обложке моментально дал понять, что мне надо прочитать это. Я встретилась с противоречивым, местами очень прозорливым, глубоким и личным исследованием феномена Достоевского. Хочу поделиться с вами тем, что показалось мне интересным. Прошу обратить внимание, что сама книга составлена как сборник эссе разных лет, поэтому в целом текст немного сумбурен. Мои заметки тоже не избежали некоторой мешанины.

Мир Достоевского глубок, это мир-бездна, где не видно конца. Кому-то плохо от встреч с глубиной. Померанцу, например, смотреть в бездну не страшно, но при этом слишком тесно в книгах Гоголя. Романы Достоевского — это всегда исповедь, совместное с героями путешествие от помысла к преступлению и от преступления к покаянию. Преступление не всегда означает физический акт, к слову.

Чем, помимо глубин, может отталкивать проза Достоевского? Конечно, истериками. Надлом душ, выражающийся языком отчаяния, может привести некоторых читателей в замешательство. Но Померанц считает, что отчаянные времена требуют отчаянных мер, а высшие точки судьбы, перерождения души, не могут быть тихими. (Пламенный привет Стефану Цвейгу и его эмоциональным крещендо в конце каждого произведения...)

Русской литературе XIX пришлось за одну сотню лет решать все задачи, стоявшие перед писателями Запада на протяжении многих сотен, и большинство русских писателей того века сначала отдавали дань романтической традиции, после чего переходили к реализму. Достоевский пошёл в обратном направлении, начав с реалистичности "Бедных людей", после чего утонул в мутном символизме "Двойника". Смешение этих жанров предопределило писательский метод Достоевского — реализм снаружи, символизм внутри.

На каторге, которая полностью перевернула сознание Достоевского, он встречает убийцу по фамилии Орлов. Этот человек абсолютное зло в глазах писателя, так как не знает мук совести. С тех пор Достоевский во всех своих книгах выписывает Орлова, как физическое воплощение последнего предела, темной души, а для противовеса изображает кого-нибудь, похожего на Иисуса. Все самые тяжёлые схватки переносятся в пределы одной человеческой души.

Если обратиться к излюбленной для многих литературоведов теме сравнения Толстого и Достоевского, то вот к каким выводам приходит Померанц:

1. Толстой создает цельные, гармоничные миры, и старается заселить их такими же героями. Люди, полные жизни и воли к жизни, не задающие лишних терзающих вопросов, поощряются автором, а души мятущиеся наказаны (Андрей Болконский, Анна Каренина). Достоевского не интересует гармония мира, точнее, её он видит достижимой только при условии перенесённого на грани возможного страдания. Поэтому у Толстого нас встречают размашистые поля, дворцы и улицы, а Достоевский пишет мрачные кабаки, ночлежки и подполья, даже широкий Петербург скукоживается до тупиковых двориков. Красивых и цельных личностей Толстого у Достоевского не сыскать, все его герои порабощены и искажены какой-то фанатической идеей или страстью.
2. Толстого можно читать кусками, Достоевского — только целиком.
3. Толстой говорит нам о гармонии с природой, внешним миром. Для Достоевского красив только чистый дух внутри людей, а природа ему чужда.

Ничтожное становится высоким, а высокое ничтожным в романах Достоевского. Земная жизнь ценна только при условии жизни загробной. Это сближает мысль писателя со средневековыми мыслителями. Очень важным моментом Померанц считает то, что большинство персонажей Достоевского мыслит "эвклидовским" разумом, не способным осознать бога. Но только выйдя за эти пределы, можно понять божий замысел. Христос молчит, потому что люди не понимают его языка. Тут даже появляется сравнение молчащего Христа Достоевского с мёртвым богом Ницше. Мол, в эвклидовском разуме бог действительно мёртв.

Здесь мы с Померанцем впервые серьёзно расходимся во мнении. Я уважаю право других на вероисповедание, но сама не верила в бога или высшие силы ни дня своей жизни. Для меня аргументы о непознаваемости бога всегда звучат как издевательство, потому что эта уловка не предполагает никакого аргументированного спора. Ты не веришь в бога, потому что он непознаваем. Конец дискуссии.

Ницше, на мой взгляд, убил бога именно для того, чтобы мы перестали уже искать защиты у высших сил, перестали перекладывать свою личную ответственность на некоего мифического дядю в небесах.

Мы плавно переходим к рассуждению о "записках из подполья". Для Померанца это произведение, которое разделило творчество Достоевского на две половины, и я согласна с ним. Но то, что Померанц считает топтанием на месте, я воспринимаю как важнейшую книгу. Сам того не понимая, Достоевский открывает экзистенциализм. Он задаёт важнейшие вопросы, но не даёт ответа. Это-то и не нравится Померанцу, который очевидно склоняет нас к появлению веры как к единственному способу "спастись". Эта логика присуща и Фёдору Михайловичу, но мне такой вариант не подходит. Вся тьма и боль романов Достоевского слишком правдоподобны, но в своём очищении богом он всегда чуть-чуть фальшивит. Я не берусь судить, верил ли сам писатель, да и не моё это дело. Просто ответ, на мой взгляд, не в боге. Но в людях.

Искусство Достоевского — это психологический эксперимент по освобождению всех бесов на волю, с надеждой на спасение. Мне кажется, что глубина и боль его романов в том, что самый чистый и благой свет, какой был, например, в князе Мышкине, не может существовать на этой земле без того, чтобы быть разрушенным, погубленным. Но даже это не вынуждает меня думать, что мы погрязли в грехе, и что надежда только в вере. Мне в принципе не нравится религиозное чувство вины за всё, что ты делаешь и даже думаешь. Я не так умна, как Достоевский, но у меня свои представления о вещах. И я не знаю, что нас спасёт, кроме нас самих.

Чем больше Померанц давил на меня религией, тем холоднее я была к его словам. Но я признаю за ним невероятную начитанность, глубокое понимание сути многих явлений литературы. Я многое ещё могу сказать об этой книге, но мне кажется, что будет уже неприличным вынуждать вас читать столько текста. Я рекомендую эту книгу всем, кто любит Достоевского и хочет больше понимать суть его творчества.