4 Мерзейшая мощь

В избе потеплело. Из подогревшейся бабушки приятно запахло вишневыми опилками и ягодным сбором.

В том, что Михаил Елизаров умеет складывать слова в читаемые тексты, сомневаться не приходится. Косвенным тому подтверждением Нацбест ковидного года. В том, что Смерть во всех проявлениях: эзотерическом, ритуальном, даже отталкивающем абсолютное большинство физическом, для него притягательна - тоже. Довольно вспомнить "Землю". Я даже не сомневаюсь, что на самом деле, ошельмованного в романе Пастернака он любит. Да, странною любовью, но тут уж ничего не поделаешь, сколько людей, столько проявлений человеческого.

Роман новаторский, в некотором роде революционный, по крайней мере, постмодернистская фишка с введением в повествование реальных деятелей культуры на ролях супергероев или демонических злодеев, была к тому времени опробована только Гибсоном в "Машине различий" да Норфолком в "Словаре Ламприера". Это позже волшебный орешек потащат в дупло кому не лень: Пелевин сделает Толстого с Достоевским истребителями зомби, Дэн Симмонс выведет Диккенса и Уилки Коллинза на бой против древнего зла египетских мумий, а Бекмамбетов заставит Линкольна охотиться на вампиров.

"Pasternak", если исключить эпатаж и ненорматив, достаточно простая история. Два борца за... а за что, собственно, борются Льнов и Цыбашев? Первый, скорее всего, за славянское неоязычество, в канонах которого воспитал его дед Мокар, второй - за православие, а впрочем, проще определить, против чего. Против засилья попыток богоискательства, чуждых нашей ментальности. Не суть важно, меннониты это, мормоны, свидетели Иеговы или последователи Рериха и Блаватской. Нельзя! - говорят герои и, не снисходя до дискуссий, уничтожают носителей чуждой нам идеологии под корень.

То есть, буквально, в традициях шутеров: бдыжь-бдыжь-бдыжь - полетели клочки по закоулочкам. Но это рядовых иродов, для главных есть сакральный кинжал, особой трансформацией материи произошедший из разломившегося по диагонали и остекленевшего томика "Доктора Живаго", очень любит попить живой кровушки. Чушь? Ну конечно, да ведь никто и не говорил, что будет осмысленно. Однако увлекательно и не дает заскучать любителям динамичного действия со стрельбой очередями, короткими перебежками и смачным мордобоем.

Каждому из борцов в помощники придан Игорь (не в том смысле, что Любченева и Нечаева так зовут, а в том, что всякому Дракуле - своего недоумка). Один имеет природный талант к управлению со взрывчатыми веществами и на груди, на манер образка, носит портрет Брежнева, у второго кулаки пудовые, виртуозное умение говорить матом, лишь изредка вставляя нормативные выражения, и странная аберрация, по которой считает себя отцом собственного отца. Та еще, в общем, кунсткамера.

Не приходится сомневаться, что придя к абсолютному и окончательному торжеству против заморских гадов, покусившихся на нашу духовность, герои сойдутся в смертельной битве уже между собой (церковь язычества не приемлет, язычники попов не чтят), но то когда еще будет. А пока покой нам только снится, сами понимаете.

Хороший язык, широчайшая эрудиция (если обряды и ритуалы славянского неоязычества действительно эрудиция, не порождение авторской фантазии, а впрочем, тогда особый респект), отменное знание источника и совершенно омерзительное применение, найденное для этого знания. Но тут уж либо пан, либо пропал. Просто заставить студентку Меда слизывать йогурт с трупа в морге - одно, а поместить над ней распростершего черные крыла демонического Пастернака - совсем даже другое, на порядок круче. Хотя, надеюсь, Михаил Юрьевич отдает себе отчет, что до Бориса Пастернака ему как до луны пешком. Невзирая на Нацбест.

Источник