3 Океан в клетке.

Позвольте гг. написать о смерти. Дело будет не только одиноким, но и долгим. Сижу на какой-то лавке и пишу себе письмо. Время вечернее, потому солнце ползёт за деревья, а на бумаге танцует пара назойливых мошек – они рисуют свои романы. Неплохая декорация для грёз и сучковатых букв. Всё упирается в то, что я не переношу сентиментальных душ. Циники в шляпах, седые праведники – это да, местами увлекают тезисами и царапинами, даже филантропы не коробят кантиленами. Что не сказать о сусальных романтиках, они словно мошки на белом листе, которые страдают, суетятся и постоянно находятся в поисках лампы и занавески. По итогу, на утро подушки таких натур ожидаемо влажные.

Каждое утро подушка оказывалась влажной, а я не мог вспомнить, что мне снилось.

Что порой и происходило с гг. Персонаж тут без имени, потому я назову его Чаком. На мой взгляд, самое подходящее имя для странного типа. Чак предсказуем, суетлив и местами слишком… впечатлительный. Мишура из сантиментов характерна ему, а не автору (по крайней мере здесь). Потому у Брэдбери получился "неугомонный" образ – писателя-холерика, склонного к хроническому спасению окружающих и сентиментальному пафосу в минуты рефлексии. Что, по сути, нередко встречается у тех, кто не в состоянии отыскать пару монет в штанах для звонка девушке.

Первую половину книги я только и прикидывал, почему не верю в происходящее. А затем решил, что таких персонажей полно. Усидеть на одном месте они не в состоянии, потому среда их обитания тротуары, блокноты и перекрестки на окраине города. В этом плане гг. пошёл еще дальше. Живёт Чак у океана, вблизи телефонной будки. Купается он обнаженным и частенько выбегает в трусах ответить на какой-нибудь звонок. В другие минуты Чак падает на стул и клацает на Ундервуде под звуки дождя. Свою писанину он пересылает в местную газету. Как правило, о возможной публикации рассказа узнает весь район, поскольку баритон успеха доносится до многих макушек в округе.

- Чью задницу хочешь ущипнуть? Шофера? Или горничной?
- У всех троих задницы, что надо.

В силу жанровой политики, на страницах книги отсутствуют рассказы гг. Что в итоге сказалось на общей оценке. Читал я это, как и всю иную детективную и сентиментальную макулатуру, напрягая пятки. Ситуацию вытаскивали два персонажа. Полицейский, у которого, видимо, тоже не было никаких других дел, кроме как слушать бред Чака, да взращивать свой сад во дворе. Третий участник - актриса немого кино, словно роза в старой клумбе. Образ женщины вышел приятным … и таким же искусственным. Короче говоря, отсутствие правдоподобных мотивов и адекватных устремлений – основной чемодан в этом багаже.

Девушка Чака присутствует на страницах лишь в телефонных разговорах. Что, в принципе, выглядит даже забавно. Учитывая поведение гг., можно вообще усомниться в существовании девушки. Так какая ты, Пег? Зачем тебе сдался этот рохля? Желание всегда толкать вагоны трамвая? Впрочем, у игрушек свои трагические будни, они, как и рукописи, не сгорают, но надоедают.

- Когда, черт возьми, ты предложишь выйти за тебя?
- Пег…
- Ну так все же когда?
- Но у меня тридцать долларов в неделю.
- Я дам обед жить в бедности.

Кассовый чек.
Идея романа проста в интерпретациях. Меня, правда, немного удивляет, почему Чак в своих рассуждениях не прицепил к смерти некий мифический или соблазнительный образ. За отсутствие персонификации я снял еще одну звезду. В противном случае надо было изменять название романа. Ведь когда Смерть поднимает юбку, мы априори не одиноки…
Из плюсов хочу выделить контекст первой загадочной смерти. По мне так, именно в ней заключен красивый авторский штрих и предзнаменование – человек в клетке наедине с собой. Из этой ржавой камеры сапиенсу в 1985г. не выбраться. Собственно, как и в 2020г. смерть в клетке также актуальна.