4 «Не жили хорошо, так нечего и начинать?».

Отражение русского менталитета?.. Нет, конечно же. Хочется верить, что нет. Но отчего в таком случае именно этот рассказ Чехова настойчиво пихают в школьную программу? Оттого, что рассказ как бы для детей (ага, щас!)? Оттого, что «про животных»? О том, что якобы (как нам объясняли в школе) он – о верности, блин, «истинным хозяевам»?.. Мне искренне нравится эта проклятая «Каштанка», но так же искренне я ее ненавижу. В ней Чехов изобразил рабское мышление, которое пытаются стыдливо прикрыть преданностью. Преданность – отличное качество, но оно должно базироваться на хорошем отношении. Если вас, простите, бьют, всячески вас ущемляют, оскорбляют, а вы свободу от угнетения воспринимаете, как что-то неправильное, готовы в первую же минуту бежать к своему мучителю, ибо у вас «преданность»… Это, простите, не преданность. Это стокгольмский синдром.

Упомянутая уже Каштанка – существо забитое, неприспособленное к нормальной жизни. Ей тоже нравится ласка, и она принимает доброту, оказавшись волей судьбы у нового хозяина. Но старый хозяин, с его издевательствами, оказывается ей дороже.

«Столяр то и дело терял ее из виду, останавливался и сердито кричал на нее. Раз даже он с выражением алчности на лице забрал в кулак ее лисье ухо, потрепал и проговорил с расстановкой: – Чтоб... ты... из... дох...ла, холера!»

«Она вспомнила Луку Александрыча, его сына Федюшку, уютное местечко под верстаком... Вспомнила она, что в длинные зимние вечера, когда столяр строгал или читал вслух газету, Федюшка обыкновенно играл с нею... Он вытаскивал ее за задние лапы из-под верстака и выделывал с нею такие фокусы, что у нее зеленело в глазах и болело во всех суставах. Он заставлял ее ходить на задних лапах, изображал из нее колокол, то есть сильно дергал ее за хвост, отчего она визжала и лаяла, давал ей нюхать табаку... Особенно мучителен был следующий фокус: Федюшка привязывал на ниточку кусочек мяса и давал его Каштанке, потом же, когда она проглатывала, он с громким смехом вытаскивал его обратно из ее желудка (какой милый мальчик!)».

А какая «поучительная» история, не так ли? Только вот о чем она может рассказать детям? Что можно издеваться над животными, а они все равно будут терпеть и верность хранить (так что можно особо себя не ограничивать)? Что «бьет – значит любит»? Что «свое» злое лучше чужого «доброго»? Что лучше терпеть издевательства, но зато с «любимым»? А жизнь с нелюбимым, но нежным и заботливым – это фу-фу-фу? Нет, честно, что было в головах у тех, кто решил давать это несчастным детям, у которых ценности еще не устоялись?

Сам Чехов, который терпеть не мог всяческие унижения и издевательства, ибо в своем детстве натерпелся, уж точно не писал этот рассказ со «скрепными» мыслями. Скорее уж «Каштанка» об униженности наших людей, которые имели право только любить своего императора, терпеть бесконечные унижения от власти и при этом молчать – свободу мнений-то еще не ввели. Чернь-то без сожаления топтали конями, разгоняли «голодные бунты», вспомните хоть, как у нас появилась первая конституция, как нужно было тряхнуть эту власть, чтобы она в кои-то веки расщедрилась. Хочется верить, что однажды этот рассказ перестанет быть актуальным. А то силен «испанский стыд» от образа Каштанки, которая так легко предает все хорошее новое во имя привычного отвратительного.