5 Маятник Гюго

Протагонист сего романа не закуривает просто так. Сначала он расскажет историю кабака, в котором отыскал сигарету. Затем повествование шагнёт на иной уровень и речь пойдёт о нраве трактирщика, буднях дочери и пасынка с революционными устремлениями. Попутно вам расскажут, что любит курить сам владелец заведения и как его христианка супруга ворует у того сигареты. Здесь ты уже начинаешь путаться – кто же гг.? Теряешься ровно до той минуты, пока строки вновь не утыкаются в персонажа с сигаретой. Казалось бы, вот оно, мгновение и он поднесёт спичку… Нет, теперь самое время узнать, какой табак предпочитают в Париже, и что было принято курить тут десяток лет назад.

В современной литературе сегодня так уже не пишут. Редактор вернёт этот кирпич с сочувствием, а как только дверь закроется, подойдет к окну и посмотрит в след авторской шляпы. Старая истина, говорить кому-то, что он проматывает время — это терять своё. Шутка ли, 1600 страниц.

Тем не менее я прикипел к истории с первого её листа. Отражение реальности в романе находится на каком-то запредельном уровне. Авторский фокус напоминает маятник, где колебание прослеживается от внешнего к внутреннему, от исторического контекста к личному конфликту. Благодаря чему в “Отверженных” заметны несколько проблематик: национальная, романическая и нравоописательная. В какой-то главе Гюго расскажет о битве при Ватерлоо, выделит контраст между Буонапарте и Веллингтоном, в другой – опустит персонажа в канализацию, раскрасит страницы вонью и смрадом, которую скрывают аристократические парижские тротуары.

Вы обещали мне стать честным человеком. Я покупаю у вас вашу душу.

К слову, о главном персонаже. В моей фантазии Жан Вальжан гулял в образе Бельмондо под мелодию "Le cri le vent". В романе он задумчив, одинок и с неплохим внутренним стержнем за крепкой спиной. Забавно, что книга тянет на 1600 страниц, а вторая важная черта главного героя – молчаливость (первая – изменяемость). Впрочем, сохранение тишины характерно многим второстепенным лицам, а спор и сомнения чаще передаются в диалоге наедине с собой. Как по мне, ключевой нюанс в образе Вальжана – убегая от чего-то, он не забывает стремиться к чему-то. Удивительный персонаж, один из лучших, кого я прочитал в 2020г. Никогда еще отсутствие равнодушия к миру меня так не цепляло. Виктор Гюго раскрывает точки его перерождения глазами разных типажей. Сейчас это праведный старик, который вкладывает в сердце гг. искру честности, а завтра — девушка, выброшенная обществом на задворки нищеты. Создаётся впечатление, что главный герой в романе не Вальжан, не Фантина с Козеттой и вовсе не Мариус. Первостепенный персонаж здесь словно искра жизни.

– Умереть – это ничего; ужасно – не жить.

Самый лучший для меня эпизод с Вальжаном.
Во многом здесь видна актуальность книги 1845 года – отсутствие равнодушия. Закрываешь дверь. Проходишь по полу и присаживаешься на уставший стул. Становишься участником уюта, смотришь, как трактирщик считает деньги, как две ухоженные девочки играют со своими куклами. Замечаешь, как из-под одного стола выглядывает головка малышки-дикарки. Этот ребенок, гадкий утёнок, никому не нужен, он ходит в порванном платьице, носит ведра с водой по ночам и проводит время только наедине с собой. У девочки нет игрушек, ей никто ничего не дарит, она лишена объятий и ласки. Тем не менее в её образе сохраняется надежда, и в ночь, когда можно поставить башмачок, чтобы в нём оказалась монетка в виде подарка, малышка укладывает свои колоши рядом с ботиночками других девочек…
Спустя мгновение, ты возвращаешься. Ступаешь по скрипучему полу под взгляды хозяина, его супруги и двух дочерей. Наклоняешься к столу и протягиваешь девочке только что купленную новую куколку.
— Это тебе, держи.

Второй важный персонаж – Мариус. В сравнении с другими героями, он видится более социально ориентированным. За счёт его образа рисуется конфликт отцов и детей, принадлежность к кружку идеологии, где стремятся скинуть роялистов и провозгласить республику формой правления Франции. Как говорится, отцам война, а детям революция. Мариус замкнут в себе, склонен к рефлексии, как и Вальжан. Между ними прослеживается определенное сходство. В конце концов оба они спускались, под землю. Связывает их нитью, разумеется, девушка.

У каждой девушки бывает день, когда она так глядит. Горе тому, кто тут случится!

Так Мариус замечает пару – старика и девушку. Образ чужой спутницы постепенно обволакивает его мысли. Юноша начинает приходить в Люксембургский сад каждый день, он присаживается на скамью и влюбляется в свою незнакомку. Мариус делает вид, что увлечён собой, а тем временем читает девушку.
Набравшись смелости в один из n-ых дней, Мариус проходит мимо неизвестной, улавливая ноготки её голоса. Он замечает длинные каштановые ресницы, в тени которых прячется стыдливость и невинность. Увидеть глубину глаз незнакомки у Мариуса не получается, каждый раз девушка словно скрывает себя под шляпкой. Спустя месяцы, Мариус становится свидетелем её изменения (в этом романе не менялась только обложка).
В тот день на незнакомке было чёрное платье из дама, белые перчатки обтягивали её пальчики, которыми девушка вертела ручку зонтика. Она шла в его сторону. Взгляды молодых людей соприкоснулись. Её небесно-голубые глаза медленно опустились.

Улыбка любимой женщины сияет и во тьме.

По итогу.
Мне было любопытно следить за тем, как Гюго раскрывает персонажей глазами и мировоззрением других персонажей. Его герои изменяются во времени, сомневаются, страдают, завидуют, стареют и… все они ощущают одиночество. С художественной точки зрения, оставляя исторический контекст за рамками, я наблюдал за передачей повествования и сюжетной линией с каким-то азартом.
Да, многословие характерно автору, но читать его приятно (по непонятной для меня причине). Не скажу, что исторические вкрапления и снимки битв тут не к месту, все они дополняют контекст романа - среду обитания главных лиц, что, как известно, является одним из важнейших критериев формирования характера и человеческого выбора.
Что же касается личных ассоциаций, тут их был целый клубок. Начиная от ключей Кронина и заканчивая бесконечным Искуплением монахинь, которое напомнило нажатие кнопки.

Мыслить - вот подлинное торжество души.