5 «…Мы сопротивляемся нашим страстям не потому, что мы сильны, а потому, что они слабы».

Нынче на известном ютуб-канале я заметила интервью парня, который угодил в колонию для несовершеннолетних в 15 лет. Воровство, в основном. Но меня поразил не сам этот юноша, который решился рассказать о своем тюремном опыте. Меня поразили некоторые комментарии, недовольные, даже жестокие: о том, что парень теперь – порченный, точно сядет во второй раз, человек третьего сорта и проч. Было, конечно, много адекватных комментариев, с пожеланиями удачи и словами поддержки, но негатив, как это и бывает часто, перетягивал на себя все внимание.

Даже раз оступившегося человека у нас могут затравить. Мы забываем, что именно отсутствие поддержки и понимания, невозможность найти дружеское отношение и любовь бросают нас в лапы новых преступлений. Чем хуже мы относимся к совершившим ошибку людям, тем скорее толкаем их к новым ошибкам, и снова, и снова, и снова. Фраза «от сумы и от тюрьмы не зарекайся» не случайно появилась у нас. В тюрьму у нас можно попасть, даже будучи невиновным. Известны случаи, когда сажали за политическую позицию. Так же ни за что сел и сам Достоевский. Спасибо, что не расстреляли. Но это страшно: красивый молодой человек, подающий надежды писатель, схлопотал срок за чтение и «за недонесение о распространении преступного о религии и правительстве письма литератора Белинского». Интеллигентный, культурно развитый, он был, по сути, вырван из образованного круга и искусственно помещен в круг темный, с мрачными порядками и обыденной жестокостью. Четыре года Достоевский жил бок о бок с убийцами, насильниками и грабителями. Просто замечательно…

Его «Записки из Мертвого дома» – это именно что документальный роман. Хотя рассказ ведется от лица некоего А.П.Горянчикова, отправившегося на каторгу аж на 10 лет, вместо него говорит сам Достоевский. Приблизительно такое было у него потом в «Бесах». Можете вспомнить повествователя в «Бесах»? Я вот нет. И тут сей Горянчиков – это полный Достоевский, даром что убивший свою жену. Голос Ф.М. ни с чем невозможно спутать. Он уникален.

И вот Ф.М. пускается в описание будней каторжников, рассказывает о работе, о госпитале, о том, как праздновали, как пили и как ссорились в бараке. Между описаниями быта встречаются довольно жесткие истории знакомых каторжников – кого убил, за что, что чувствовал. Вообще в книге очень много жестокости, но она… она, эта жестокость, настолько привычна в исполнении Ф.М., что даже как-то не удивляешься и не ужасаешься.

Ф.М. в своих байках с каторги амбивалентен. С одной стороны, он с большим жаром размышляет о духовном падении каторжного люда; много сказано об отмершей совести, глупости, безнравственности, жестокости, о «привычке» к преступной жизни. Но он же искренне сопереживает этим упавшим, уже невозможно униженным людям. Он очень хочет им блага. Даже в омерзительном человеке он может отыскать что-то хорошее, истинно человеческое. Само положение этих людей разрывает ему душу.

Это после Ф.М. напишет «Преступление и наказание», в котором больше всего жалко именно Раскольникова. Потом у него жалеешь Рогожина из «Идиота». При высоком уровне эмпатии можно пожалеть и героев «Бесов», начиная со Ставрогина и кончая даже Петей Верховенским. Но именно в «Записках из Мертвого дома» Ф.М. впервые показывает себя настолько человечным. Даже давая оценки порочным и злым каторжанам, он все равно не может иметь к ним ненависти и омерзения. Нет, людей он любит подчас невозможной любовью, а ненавидит само зло, с которым каждый из нас вынужден жить и которое хотя бы раз в каждом из нас побеждает. Сам оказавшись в унизительном положении, лишенный прав, даже возможности публиковать свои работы, Ф.М. понял, как легко упасть на самое дно жизни. И он учится любить вот этих нехороших, но все же хороших арестантов. Он отыскивает мелкие радости. Он ищет сближения, хочет участия и понимания и страдает оттого, что эти преступники не принимают его, дворянина, за своего. А, встречая любовь, отыскивая место в сердце какого-то простого заключенного, он вкушает блаженный покой. Взаимопонимание оказывается ключом к обретению общего счастья.

В кои-то веки я поняла, почему о Солженицыне говорили, что, дескать, его проза вышла из прозы Достоевского. И действительно: лагерные истории А.С. – тот же «Один день Ивана Денисовича» – словно бы написаны по лекалам «Записок из Мертвого дома».

М интересный вопрос: а какими бы были русская и мировая литература, расстреляй Достоевского в памятном 1849 г.? Мы бы остались без «Записок из подполья» (люблю-люблю) и великого Пятикнижия (люблю еще больше). Какой была бы русская культура без Достоевского и его каторги?..