4.5

Хорошие люди иногда делают чудовищные вещи, думая: мы защищаем то, что любим.

После чтения Бакмана всегда такое чувство, что вот это — лучшая книга в жизни. Это, разумеется, неправда, потому что выбрать одну лучшую книгу лично я никогда не смогу, даже если говорить о личном опыте, а не о культурной ценности, да и недостатков можно нагрести достаточно. Во всяком случае — сколько-то нагрести. Но это все не имеет значения, когда дочитываешь вот этот текст и сидишь, хлопаешь в темноту глазами, думаешь о жизни.

Эта дилогия (которая, кажется, трилогия или даже больше, но покуда переведены две части...) — еще лучше, чем весь остальной Бакман, раза так в два. При том, что в аннотации все звучит как-то слишком бледно в силу маленького объема, под обложкой разворачивается целый мир. Городок, скрытый в глуши, где главной любовью и объединяющей силой является хоккей. Это игра, из-за которой влюбляются и ненавидят, и дерутся, и спасают друг друга, и пытаются убивать. Соперничество на льду — точка отсчета, влияющая на реальные жизни реальных людей, потому что остаться в стороне невозможно; кривое зеркало, в котором отражается лучшее и худшее, что есть в этих людях.

Здесь нет одного главного героя, нет одной сюжетной линии, которую можно оценить и выставить оценку. Это действительно множество сплетенных воедино судеб, описанных иногда обрывисто (за это я варварски сняла одну звезду из десяти), иногда слишком поспешно, иногда грубо. Но эта книга, в которой почти каждый становится твоим другом, и уникальный шанс влезть в чужую голову и узнать, какие шестеренки там крутятся. О чем думает директор хоккейного клуба? А первая в истории тренер-женщина? Подросток-гей? Жертва насилия? Причем это — не шаблоны, напиханные ради моды и хайпа, а просто люди, разные, и такими они тоже бывают (Я вообще очень не люблю, когда любое упоминание о геях считается чем-то из ряда вон. Алло, это 2-4 процента населения по разным подсчетам).

Я не всех и не всегда могу понять в этом романе, чисто из-за недостатка жизненного опыта и невозможности прожить десять жизней сразу. Даже не могу сказать, что все и всегда поступали логично — но там, где кипят эмоции, логика помещается не всегда. Этим и подкупает Медвежий угол (и, соответственно, продолжение) — шероховатостью, которая превращает текст в жизнь.