5

Встречают по обложке

В тот день она выглядела сногсшибательно: одетая в зелёную ткань и рифлёную бумагу. Она зазывала эстетов, улыбаясь стройным рядом ослепительно белых крепких страниц. Зима была на подходе, поэтому зелёный шарф её закладки тоже был очень кстати. Узнав её имя, я захотел познакомиться поближе. Эта дамочка оказалась далеко-далеко не бесплатной, но, зелёная, как лепрекон, она буквально притянула к себе моё золотишко. И я не пожалел ни разу.

Внутренний мир этого создания оказался прекрасным. Она не набивала себе цену, она стоила того. Её развороты пахнут американскими учебниками (действительно уникальный запах в книжном мире Украины), выставляя напоказ лакомые поля и нижние отступы. Зачем такие нескромные? Конечно же, чтобы мы с вами обласкивали их своими комментариями и заметками. Которые были у меня и, зуб даю, будут у вас.

Должен сразу предупредить, что она не из простых. Не то чтобы я мучился с ней, как Красоткина со своим чадом, но дуракаваляния она не терпит. Однако, чтобы не отпугнуть вас и не мучить, польстит вам тем, что сложна так книга, которую прочтёт более способный читатель. А так как, чем сложнее книга, тем меньше желающих тратить на неё своё время, то она вся и без остатка ваша. Моя. И она многому научила меня.

Читая, осознавать книги расширенно – в их взаимосвязи и в связи с моим собственным опытом. При этом она настолько внимательна, что предугадывает многие мои вопросы, обещая поговорить о них завтра, в другой главе. А она – книга слова.

Она научила меня важности структуры художественных книг – ведь оригинальных сюжетов мало, и лучше знать, какое дерево наряжать. Она хвалила меня за вещи, которые я делал хорошо с другими книгами, ещё до неё. И терпеливо передавала искусство критиковать – то есть отличать разумные мысли от ошибочных, выделять их и тренировать, подвергать критике собственные мысли, чувства и порывы. Потому как я кожей ощутил, что истинная свобода (мысли, слова, поступков) достижима только через самодисциплину. Иначе я завишу от всего на свете, на меня не может полагаться никто; да я и сам не знаю, какой ложный «оринтир» я увижу через час. Иначе я животное, а не свободный. Даже не раб, а просто звено в цепи.

Ласковая и строгая, как Мери Поппинс, эта книга учила меня отношениям не только с книгами, но и с собой – оценивать себя верно, сопровождая подсознательное примерами. И приходится допустить, что, например, «Лолиту» я оценивал только со своей позиции, а не с позиции Набокова. Оценивал правильно, но неполно. Я чувствую, как стал мудрее в понимании книг, слов и процессов. Я менее скор на выпады, из-за чего многие невнимательные ко мне люди решат, что я менее уверен в своей категоричности по отношению к чему-то.

Чушь. Ни черта я не менее уверен. Я мудрее.