5 Это совсем не шутка!

Это страшная книга! Это прекрасная книга! Это что-то совершенно невозможное, но при этом жутко реальное. То, что ты с огромным трудом преодолеваешь и то, что никак не отпускает. Книга, которую я усиленно дочитывала, считая страницы до конца. А после последних строк сразу перевернула все эти 1138 страниц на начало. Ведь начало этой книги – это практически её конец. Практически, потому, что конца у бесконечной шутки не бывает. Надо это принять и смириться. И как-то идти дальше. Что пока не выходит.

Все, кто слышал об этом романе, знают, что он очень сложный. И огромный. Все правда. НО! Как говорил Дон Гейтли в финале – каждая отдельная секунда – она переносима, терпима. Надо строить стены вокруг каждой главы, оставаться в ней, не забегая мозгом вперед. Быть в моменте, быть тут, здесь и сейчас. И тогда удовольствие от книги вы получите самого высшего порядка. Ну, конечно, если только вы любите такую литературу.

Для меня это очень четкие голоса двух моих любимых писателей и еще один знакомый, но пока не очень полюбившийся голос. Все, что происходит в школе – это Фрай. У него очень похожий юмор – сочетание очень большого, энциклопедического ума, сарказма и при этом трогательной детской наивности. Все блоки про школу для меня были будто продолжением/ответвлением "Моава...".

Части про АА и АН и все злоключения ребят, которые шли к "дому на полпути" – это, конечно, Паланик. И я бы раньше поставила сюда же Эллиса. Но после "Призраков" – только Чак. Потому, что именно для Паланика характерно такое отношение ко всем этим "сирым и убогим", когда даже при всех немыслимых ужасах, которые они творят, автор находит такие слова, что ты их принимаешь. В смысле принятия. И в смысле "близко к сердцу". Все эти полуживые наркоманы и алкоголики становятся живыми, интересными. За них переживаешь, как за близких людей. Кроме Ленца, конечно. Зверей трогать нельзя!

Ну и третий голос, который я бы не услышала раньше – это Пинчон. В беседах Стипли и Марата и вообще во всей описательной части романа. Такой "ад-треш-сотона", смесь шпионского романа и утопии, все было в "V" и наверняка есть в других романах Пинчона, пока мною не прочитанных. И эти части для меня были самыми сложными и наименее интересными. Хотя именно в них проявилось такое видение будущего Уоллеса, что становилось страшно. Администрация президента США в защитных масках, засилие нетфликсов, инстаграм, экологический эгоизм. Да там каждый блок про существующий миропорядок романа вызывал сначала хохот, потому, что это очень тонкие саркастические попадания. А потом ужас. Потому, что – "Мы тут живем!!! ААААаАаААа!!!" Может, не стоило читать "Шутку" во время пандемии и изоляции?

А теперь моя боль. Финал! Знаете, после того, как я перевернула последнюю страницу, а потом вернулась в начало и поняла закольцованность этого романа, мне захотелось в какую-нибудь группу читателей – АЧБН, есть ли такие? Потому, что такие переживания, мне кажется, нельзя оставлять в себе. Этот роман вымотал меня, выжал и выскреб. Оставил пустоту и мысли-мысли-мысли. Доставил грандиозное удовольствие и почти вогнал в депрессию. Если Уоллес хотел заставить читателя почувствовать все стадии наркозависимости – у него получилось. Сейчас самая что ни на есть Отмена. Я понимаю, почему Уоллес так сделал. Но просто не могу смириться с тем, что все эти уже близкие мне люди зависли в самой интересной точке. Спасся ли Орин? Вышло ли что-то у ван Дайн и Дона? Где Пемулис? Так много вопросов и почти нет ответов! Мне на самом деле хочется плакать от этого бессилия и незнания. И очень обидно. Самое то состояние, чтобы поговорить в группе поддержки, а?