5 Игры, в которые играют люди

«История ничему не учит людей? Не то, что научиться нечему… Нет! Люди просто не усваивают её уроков».

Если бы я не читала у Олби «Американскую мечту» и не писала на неё отзыв, то, возможно, восприятие новой для меня пьесы того же драматурга (с продолженной в ней прежней темой американской мечты) было бы несколько иным. Но теперь я при чтении сразу представляла вместо ребёнка не живого маленького человека, а символ – идею американской мечты. И, на мой взгляд, всё произведение – не только возможная реалистичная история, а в определённой степени символическая и абсурдная вещь. «По сути дела, это аллегория, весьма возможно, что аллегория, но читать её можно как простую, честную прозу…» (Олби «Не боюсь Вирджинии Вульф»).

На протяжении всей пьесы её персонажи (две супружеские пары) постоянно пьют. «Поруганные надежды, благие намерения. Благие, наиблагие, самые благие, благословили по лбу». Находясь в отношениях болезненной созависимости, супруги просто не в состоянии решиться на развод. И остаётся им только одно – заглушать душевную боль спиртным и играть в придуманные ими же мрачноватые игры. «Безобразные игры… все были безобразные». Например, такие: «Хами хозяину», «Хочу хозяйку», «Громи гостей», «Я лежу клубочком на полу» и, наконец, самая главная и долгая (затянувшаяся на всю совместную жизнь) – игра в американскую мечту под названием «Расти ребёнка». Мифический сын героев («наше чадо») – это и есть «наша исконная всеамериканская… как её там… мечта» («единственный свет в этой безнадёжной… тьме…»).

Необходимым (хоть и не всегда достаточным) условием достижения американской мечты и счастья является, наверное, любовь. Как нельзя без любви вырастить ребёнка счастливым, так нельзя и осуществить американскую мечту (очень удачным символом которой как раз и стал здесь ребёнок), основываясь на одном лишь разуме, без подключения добрых чувств. Но персонажи пьесы, как нам показывает драматург, испытывали в собственном детстве нехватку родительской любви, поэтому потенциальная способность любить у них осталась в зачаточном состоянии.

Диалоги героев наполнены глубоким подтекстом, в них ощущается присутствие чего-то скрытого, невысказанного, но являющегося самым важным. Все разговоры о детях и беременностях (истинных и ложных) – это, как мне кажется, мысли об американской мечте. Так как для зачатия обычного ребёнка необходимы двое, то (по аналогии) и для рождения и осуществления мечты требуется влюблённая пара. В пьесе же между супругами (в обеих семьях) любви, на мой взгляд, не было изначально, поэтому их браки - бесплодны. «Прагматическое продление великой американской мечты», лишённой нравственного начала, извращает и губит мечту, превращая её в безобразную и бессмысленную игру. Ведь без взлётной полосы, построенной на любви, любая мечта останется бескрылой и никогда не сможет взлететь. Гибнет американская мечта (в образе призрачного сына одной пары и нерождённых детей другой) и в пьесе.

«Истина и иллюзия. Кто знает, есть ли между ними разница?». Возможно, эта разница такая же, как между мечтой настоящей (дающей счастье) и ложной (приводящей в тупик). А умение их различать – это, наверное, и есть мудрость.