5 "Рябиновый клин" – бескрайнее, как русская степь и извилистое, как река Клязьма, повествование о жизни в России.

Почему решил прочитать: я фанат творчества Дины Рубиной! Благодарен судьбе за то, что неизвестно каким образом натолкнулся на романы этой писательницы! Трилогии «Русская канарейка и «Люди воздуха» ( «Почерк Леонардо» , «Белая голубка Кордовы» и «Синдром Петрушки» ) считаю вершинами русской литературы двадцать первого века! Ждал, пока роман-трилогия "Наполеонов обоз" выйдет полностью и приступил к чтению.
В итоге: ради справедливости стоит отметить, что ранние крупные вещи Рубиной мне как-то не даются. «Синдикат» пробовал пару раз начинать, «На солнечной стороне улицы» ... И всё никак. Да, эти романы стоят в очереди на прочтение, но когда доберусь – неизвестно.
Решил для себя набрасывать список персонажей, ибо наслышан, что роман полифонический:
Надежда Петровна – "редактор в большом издательстве, с писателями хороводится". Высокая, полная с белым гладким, как у императрицы, лицом.
Изюм – сосед Петровны по даче, рационализатор, бросил пить. "Пузатенький горбоносый крепыш с близко поставленными серыми глазами" и густыми бровями.
Сташек, он же Аристарх Семёнович Бугров – человек непростой судьбы, в прошлом романтический интерес Надежды Петровны.
Ммм, мат на первых страницах! Спасибо, Дина Ильинична, порадовали! Я, простите меня, дурновкусного, считаю мат на страницах современной русской литературы некоторым знаком качества. Ибо позволить его себе может только состоявшийся творец, взять вот хоть Виктора Олеговича. Нет, можно и без мата, но если лыко в строку, то почему бы и нет – добавляет пряности и достоверности диалогам.
Следом идёт эпизод про колоритно выписанную писательницу Нину, явное альтер эго автора. Нина-Дина. "Ничего такая тётка, простая, без понтов, за руку здоровается". Не сомневаюсь, что и у редактора Надежды Петровны есть свой прототип в реальности.
Дальше мелькнёт непутёвая мамаша Изюма, его сестра Серенада, её муж-олигарх, их дочь Алиса... И байки, байки, байки. Цветные и смешные.
Потом нам покажут нелёгкие будни редактора, которой приходится общаться с полусумашедшими писательницами (Вселенная обожает рифмованность. Перед "Рябиновым клином" я прочитал «Огненное евангелие» Фейбера . Там о сложностях издательского дела рассказано с точки зрения автора). Есть потрясающие гротескные моменты:

«Надежда тяжело рухнула на колени, обхватила Калерию Михайловну за тощую петушиную ногу и затрясла её, как трясут чудо-дерево в ожидании, что с него посыплются спелые романы и повести. Минут пятнадцать, не поднимаясь с колен, Надежда горячо и взахлёб объясняла, клялась, сулила, умоляла – то есть как раз делала всё то, на что благословил её утром Сергей Робертович. Она самовольно назначала немыслимые гонорары, обещала небо в алмазах, расписывала шок литературного мира.
Рецензенты, журналисты, редакторы и литературоведы, бесстыжая премиальная шобла… – короче, вся эта перепончатокрылая грифоноголовая тусовка, оглушая окрестности предполагаемым визгом, вихрем промчалась в её сбивчивой горячечной бормотне. Она чуть ли не рычала, поскуливала, пробовала напевать колыбельную… Раза два отчаянно мелькнуло: не задушить ли старуху?»

В следующей главе, внезапно, такая высокая, щемящая лирическая ностальгия по детству, что аж комок к горлу.
Чуть позже ненавязчиво, в ироническом ключе, упоминают «Рукопись, найденная в Сарагосе» Потоцкого , намекая, что и "Наполеонов обоз" такая же "шкатулочная повесть" навроде «Тысячи и одной ночи» или «Декамерона» Джованни Боккаччо , только вместо Шахерезады балагур Изюм.
* * *
"Рябиновый клин" – бескрайнее, как русская степь и извилистое, как река Клязьма, повествование о жизни в России. От послевоенных лет до перестройки и настоящего времени. Десятки историй, сотни эпизодических персонажей, один другого колоритней. Всё, за что мы любим Рубину. Мастерское владение искусством написания диалогов, тонко переданные чувства героев, миллиард достоверных примет времени, будь это быт посёлка при железной дороге после войны, тяготы службы в армии или нравы современных писателей. Сетования по поводу того, что "у Рубиной всё это уже было" отметаю сразу. Многие писатели всю жизнь пишут один условный роман. Открывая Пелевина , Быкова , Улицкую , Паланика , Уэльбека , Кинга или Лавкрафта , мы примерно представляем интонацию и круг тем, которые затронет в произведении автор. И это прекрасно!
"Наполеонов обоз", безусловно, один большой роман-эпопея, просто разбитый на три книги. В "Рябиновом клине" нас подробно познакомили только с детством Сташека, оставив за кадром его отношения с Надеждой и дальнейшие испытания. Упоминание о самом обозе Наполеона, этом сквозном макгаффине трилогии, появляется только на последних страницах первого тома.
Внимательный читатель заметит одни и те же имена и фамилии, упоминаемые разными персонажами и зацепочки, которые, со всей очевидностью, будут иметь значение в дальнейшем.
Прочитал в электронном виде, затем купил первую часть маме в бумаге(ей должно понравится) и заодно второй том тоже приобрёл в бумаге.
Ни одной претензии к роману нет.
10(БЕЗУПРЕЧНО)