4

Через звезды и пальмы, и клевер,
Через горе и счастье, мой друг.

Автор этого жизнеописания Вадим Крейд — представитель поздней русской эмиграции (эмигрировал в 1973 г.), поэт, прозаик и литературовед. В своей поэзии он — "поздний сын Серебряного века". В 1983 году в Мичиганском университете Крейд защитил докторскую диссертацию по истории русской литературы XX века. С 1994 по 2005 год занимал должность главного редактора "Нового журнала" — одного из важнейших печатных периодических изданий русского зарубежья и по сей день. Последнее тем более важно, что именно "Новый журнал" стал для Георгия Иванова последним пристанищем на литературном поприще, и именно под маркой "Нового журнала" был издан последний сборник стихов поэта "1943-1958. Стихи", к сожалению, не заставший его в живых.

Эта книга — первая наиболее полная биография Георгия Владимировича Иванова. Автор взял на себя непростой труд первопроходца. Воспоминания об Иванове, его публикации, переписка — все это рассеяно по городам и весям России, Европы и Америки. До сих пор остаются неопубликованными часть стихов, прозы, переписки... (Большая заслуга Андрея Арьева — он потихоньку старается залатать эти прорехи своими публикациями) Что же говорить о жизни Иванова, которая прошла в скитаниях и недопониманиях? Материал сложный, трудный. И без личного понимания и любви к поэзии и наследию Георгия Владимировича книгу написать было бы просто невозможно. (Я не говорю о понимании правильном, но субъективном, что нормально, все мы люди, тем не менее личное отношение для автора биографии — вещь крайне важная)
Крейд пытается не только обозначить канву дат и событий жизни Иванова, но и дает оценку его творчеству, каждое издание предстает еще и в свете современной поэту критики, полярные мнения которой озвучиваются и задаются как полюса, между которыми обитает эта поэзия. Череда лиц современников сопровождает повествование о жизни Поэта, подробно описывается фон жизни, какие-то сопричастные течения и веяния, что позволяет лучше понять тот образ, который вырисовывается в центре, образ Георгия Иванова.
Творчество Георгия Владимировича долгое время было недооценено, и только сейчас, в том числе благодаря стараниям Крейда, оно начинает выступать из "сумрака истории", в который погрузилось, в силу множества обстоятельств. Как пишет Крейд:

Литература — сфера мнений. Мнения основываются на личных пристрастиях и отталкиваниях. В конце концов, на индивидуальном опыте, который человеку переменить не дано. Изменить можно свой характер, отношение к жизни, но не жизненный опыт.

Вот эти мнения во многом и затушевали то главное, что было в творчестве Иванова. Да, уже при жизни многие уважаемые критики русского зарубежья признавали, что Георгий Владимирович — "первый поэт эмиграции", но что с того? Популярностью он не пользовался, сильно испортили ему жизнь тяжелый характер и слухи-слухи-слухи, которые распространяли и недавние друзья, с некоторыми из них Иванов открыто враждовал (пример: Адамович и Ходасевич).
Не помню где, может быть и на livelib столкнулась когда-то давно с рецензией на эту книгу, где Крейда упрекали в том, что он смягчил некоторые черты характера Георгия Владимировича. Как по мне, так все в порядке. Автор дает цитаты, их много. А выводы должен сделать читатель. Конечно, Крейд тоже дает оценку происходящему, может быть он и правда в чем-то снисходителен, но при этом, он сначала дает факты, а потом уже предлагает свой взгляд на вещи, что ценно. Читатель вправе не согласиться. Лично для меня, Георгий Иванов — человек родной и близкий. Так случилось, так сложилось. Я готова принять его со всеми его злыми замечаниями и оговорками.

Георгий Иванов был очень добрый человек, — говорила Одоевцева, — но на язык злой. Пессимист. Очень остроумный.

Его поэзия — ключ к его личности. И Крейд это понимает. Конечно, сложно говорить об отражении личности Иванова в его первых сборниках, но что касается периода эмиграции, то здесь, полностью соглашусь с автором, каждая строка — это следствие, реакция на события жизни, переживания Поэта, его боль. И в "Дневнике", печатавшемся в течение многих лет в "Новом журнале" (когда смерть была уже не за горами), Поэт говорит от своего собственного лица.

...нет никакого "лирического героя", он попросту отменен. Если поэт говорит "я", то это реальное я Георгия Иванова. В повседневной жизни оставалась маска циника, скрывающая беззащитность перед "мировым уродством", но в стихах нет ни маски, ни позы, ни претензий. Нет ни одной неверно взятой ноты, ни одного срыва вкуса, какую бы тему он ни затронул. Перед нами поэтический дневник большого поэта, незаурядного человека с непростым ранимым характером. "Недаром многие люто его ненавидели, как когда-то ненавидели другие люди Пушкина и Лермонтова", — сказано в некрологе на смерть Г. Иванова.

Единственное, о чем бы хотелось упомянуть, как о минусе — совсем уж мало внимания уделено Ирине Владимировне Одоевцевой как поэтессе. Крейд подробно описывает тех поэтов, которых Иванов в свое время открывает, но ведь это касается и Одоевцевой. У меня сложилось впечатление, что литературоведы, которые сейчас занимаются наследием Иванова, стараются как-то загладить вину предшественников, так как долгое время Георгий Владимирович прибывал в тени своей супруги (что, конечно, сейчас кажется удивительным, но если подумать, ничего особенного тут нет, ведь Ирина Владимировна все-таки вернулась на Родину и ее знали лучше). А ведь

Примечательно, что при всей остроте и принципиальности своих литературных оценок Ирину Одоевцеву как писательницу и поэтессу он ставил "несравнимо" выше себя. "Супружество тут ни при чем. Другим говорить это трудно — скажут: подбашмачный муж..."

Подводя итог своего рассуждения, хочу сказать, что непросто писать рецензию на биографию, все-таки тут речь о большой человеческой жизни, и чего только в ней нет... Задача написать биографию тоже, повторюсь, сложная, и мне кажется, Вадим Крейд справился с этой задачей достойно. Многое еще предстоит открыть и узнать о Георгии Иванове, а книга Крейда — отправная точка, труд которым можно руководствоваться отправляясь в это плавание.
Ну и в заключение еще одна небольшая цитата из книги:

Он обладал своей, не высказанной до конца, тайной, стремился разгадать ее, разгадывал, не был удовлетворен "отгадками" или удовлетворялся совсем не надолго и возвращался к своей, загадочной для себя самого, тайне опять и опять. Очевидно лишь то, что это была тайна прирожденного ему и почувствованного им внутреннего духовного света.

Удачи современным и будущим литературоведам в разгадке этой тайны!