5 "На то и жизнь, чтобы лучше нас истории сочинять."(с)

Я, видишь ли, вот что заметил: чем ярче горит маяк, тем больше народу его видит – наши видят, не пришельцы с Изнанки, я имею в виду. А потом тоскуют, сами не понимая, о чем, как будто синий свет маяка – привет с их тайной далекой родины. И, что особенно важно, живут потом так, слово эта тайная далекая родина у них действительно есть. По-настоящему, на всю катушку. Потому что только тоской о невозможном, несбыточном жив человек. Я точно знаю. Много раз проверял.

Когда в прошлом году вышел седьмой, заключительный том "Сказок старого Вильнюса", я загадала: пусть теперь будет новый цикл, с тем же Фраевским вектором "человек может всё, если находит в себе смелость выйти за рамки привычного", но с другими героями и другими сюжетами. Лишь бы не слабее, чем про Вильнюс.
В итоге Мироздание обработало мой запрос, и у Фрая начала выходить трилогия на основе одного из "вильнюсских" рассказов, причём это именно тот рассказ из четвёртого, кажется, сборника, который перевернул мне душу.
Со многими героями мы уже встречались в "Сказках". Довольно многих видим впервые. И, о ДА, это именно тот же вектор, учебник демиургии в повседневной жизни, строго говоря - не книга, а мир (миры), не "герои" тут, а родные до уязвимой сердцевины люди и нелюди.
Со своими характерами и страстями, задачами, долгом, играми и взаимоотношениями.

Порой только тогда и выясняется, кто тебе по-настоящему дорог, когда понимаешь, что не можешь простить ему то, что легко спустил бы всем остальным.

И, как всегда у Фрая, всё о чем он рассказывает, чертовски созвучно не столько моим мыслям даже, сколько всей моей жизни, которую живу. Чистая, нефильтрованная синхрония.

Сперва читать было трудно - каждая глава про отдельного человека (условно назовём их так, а многие из них и действительно - люди), их истории идут до поры разрозненно, перехлестываясь со временем. Повествование держится не на динамичном сюжете, а на важной концепции, стоящей за сюжетом - той, что о Маяке.
Если обычно книги Фрая всегда были многослойными, и верхний слой являл собой уютную обнадёживающую историю с кучей тактильно-сенсорных приятностей (кафе, фонари, вкусный кофе), а глубинный слой, второе дно, уже рассказывал о тёмной, сырой, тяжёлой и жизнетворящей магии и работе шестеренок мироздания (до второго слоя, как я заметила, доныривал закономерно не каждый, кто-то брал себе исключительно милоту поджаристой корочки), то в этой книги тема смерти, тоски, одиночества, работы с вероятностями и обретения личной силы сразу встаёт в полный рост. Тут есть, конечно, и пикники в плетенных креслах на высоте пятого этажа, и дух-Хранитель Города, становящийся котом, и смешные шутки временами, но больше всё же сложных, страшных, честных и прекрасных тем, вскрывающих наши психологические защиты от непостижимо го, с характерным звуком: "чпок!".

Удивительно все же, как уживаются в человеке мечты о чуде с полной неготовностью к тому, что чудо однажды может случиться, и с удивительной способностью притянуть за уши первое попавшееся рациональное объяснение, худо-бедно себя успокоить и больше никогда о случившемся не вспоминать.

Я с зимы не могла добраться до первого тома, все время что-то шептало на ухо "не сейчас". А вот летом радостно взялась-таки: время пришло.
Впереди ждёт, настаивается, перебраживает второй том. Ну, тоже чтобы оказаться в моих руках точно в срок.
А я потихонечку предвкушаю, разгребая те личные инсайты, которые вызвал Тяжёлый свет Куртейна: Синий.

«Что мне теперь делать с этим… с этим вот всем, что было?» – и Люси сразу, без колебаний сказала как есть, хотя до сих пор никому из счастливо возвращенных домой с Изнанки никогда ничего подобного не говорила: «Помнить, ничего не бояться, верить себе, быть благодарной, любить и тосковать».