5 История о сделке с дьяволом

Эпиграфом к «Шагреневой коже» стала извилистая чёрная линия, похожая на змею. В контексте романа она напоминает о змее-искусителе из истории Адама и Евы. К теме сделки с дьяволом, суть которой неизменна, обращались многие писатели. В подобных историях герой, испытывающий психическое или духовное расстройство, подвергается искушению, представленному в виде символа зла. В «Шагреневой коже» таким символом стал антиквар из лавки древностей. Он пообещал Рафаэлю, настроенному на самоубийство, чудесное избавление от бед, предупредив, однако, что до него более энергичные люди, посмеявшись над загадочным влиянием талисмана на судьбу, отказывались от аналогичного предложения и не захотели рискнуть заключить договор с неведомой властью, что, кстати, говорит об их человечности и подлинном величии. Герой же соглашается на сделку, принимая шагреневую кожу. Но за всё приходится расплачиваться, в данном случае – какой-либо формой утраты души. Для бальзаковского героя ценой сделки стало душевное страдание в жизни.

Счастье вряд ли может быть достигнуто мгновенным исполнением любого желания. Для его достижения очень важным является результат выбора личностью одной из двух фундаментальных позиций человеческого существования (обладание и бытие), конфликт между которыми и описывается в историях о договоре с дьяволом. Вопрос "Иметь или быть?", наверное, в конечном счёте сводится к вопросу "Что выбрать: страсть к разрушению или любовь к жизни?". От ответа на этот вопрос зависит судьба человека. Жажда обладания и истинное благополучие исключают друг друга. На мой взгляд, главная проблема героя заключается в изначально неверной ценностной ориентации, направленной не на бытие, а на обладание. Антиквар говорил ему: «Ведь в конце концов вы хотели умереть? Ну что ж, ваше самоубийство только отсрочено». Всё же в самом конце романа «Рафаэль пытался укрыться в святилище бытия», но было уже поздно...

«Печальные проблески безжалостной мудрости! Они озаряют уже совершившиеся события, вскрывают наши ошибки, и мы сами тогда ничего не можем простить себе».