2.5 Секс, который не случился или ремонту не подлежит...

Директриса обратила внимание Глеба на то, что Гагарин летал в космос, но Бога не видел…
ха-ха

Не хотел царапать эту строчку на стикере, но все-таки упала фраза на мой ботинок. Прямо на левый мизинец. Неудивительно, что верующих сейчас на каждом пятом углу… с такой-то аргументацией из 80-ых. Но… Читал книгу и улыбался. Впрочем, читая Водолазкина, я всегда забавляюсь. Так было с прочитанными книгами: Авиатором и Лавром. Первый – политически приемлем, второй – с религиозной шляпкой. Но по крайней мере Евгения Германовича я читаю с удовольствием, что не сказать о циклопах Прилепине. Мироощущение (скорее даже миросозерцание) Водолазкина не пихает в бок локтем, пока вы листаете книгу. А стиль его прост, с манерами филолога и свечой на табуретке. Конечно, в подтексте чувствуется многое и авторские взгляды со временем начинают натирать мозоль. В конце испытываешь вроде бы приятное послевкусие от книги, ведь после финала есть о чем побеседовать, но на деле-то пятка болит, да мизинец ворчит.

О сюжетных качелях;
Книга о музыканте-виртуозе, стала бы последней книгой, которую я взял бы с собой на остров. Вот серьезно. Тем более роман с флешбэками из СССР… тем более история становления незаурядного мальчугана. Вообще, эта тенденция, которую можно нащупать в российской прозе, нагоняет на меня тоску. Современный авторский курс – нашпиговать текст двадцатью коробками старой тушенки. Ну а как же настоящее? Или прошлое не обидится? О чем говорить, если даже в "Авиаторе" будущее не в настоящем времени. Не знаю, как там чисто на кухне и по каким рецептам повара собирают ингредиенты, но, видимо, зайцы нынче не актуальны, Сеня. Правда, в Брисбене все-таки захватываются 2014-года, но рисуется так… аккуратно. В моей голове это выводит картинку сравнения – читаешь Буковски с Селиным и видишь медведя, который вырывает зубы… читаешь Водолазкина и видишь какой-то пластилиновый бюст из 90-ых.

- Будущее – это свалка фантазий. Или – еще хуже - утопий: для их воплощения жертвуют настоящим.
- Но человеку свойственно стремиться в будущее.
- Лучше бы этот человек стремился в настоящее.

М… Здесь я поднимаю руку. Евгении Германович, а где в вашем романе настоящее?

О религиозной тарзанке;
Я сейчас вспоминаю один из любимых эпизодов в "Почтамте" Буковски, это когда парень, весь такой уставший и побитый жизнью, замечает на горизонте церквушку и ощущает приток надежды. Причина проста – бесплатный туалет. К сожалению К счастью, в прозе Водолазкина вы такого не увидите. В церкви на мальчика выливают стакан христианского молока, который его успокаивает и вдохновляет на новые свершения. Ну ладно, бывает, покрестили юнца вопреки партийным заскокам – молодцы, поехали дальше. Во многом для юного Глеба путешествие в церковь становится роковым событием, но у меня возникает вопрос к тем, кто уже прочитал книгу. Вы поверили, ну не знаю, в причину? Глеб начинает думать о смерти, в связи с чем отказывается от музыки. Наступает минута "X" и на выручку приходит дед, который ведет внука к местному попу. А дальше мне уже лень говорить. Настолько все… избито. Очередной кондуктор в религиозном фургоне – седой дед. Очередной гид, который затирает о бессмертии души – поп. Отсутствие какой-либо иронии, юмора, стеба возводит позицию писателя на колокольню под ярким небом, делает эту прозу пресной. На весах нет противовеса. Вера Глеба в бога – базис, который лишен сомнения и скепсиса на всем пути. Я бы даже сказал, что вера в творца нужна больше Водолазкину, чем Глебу.

О струнах;
Читаю и думаю… есть виртуоз-музыкант, а где гитара? Помню, листал в какой-то биографии про обретение души у гитары… Тем более у гениальных гитаристов. Это, так сказать, характерно – олицетворять гитару с музой/любимой женщиной. И то верно, что писателю-христианину такого не принять. Потому то в мире Водолазкина у гитары нет имени. Она просто – гитара. Зато у водки название есть, ну а как иначе в российской прозе.

О парилке;

Иными словами, в “Брисбене” мы имеем дело еще с одной — не то чтобы радикально новой, но раньше скорее подразумеваемой, чем проявленной в полную силу — гранью водолазкинского таланта: вербальной, стилистической, музыкальной. Галина Юзефович.

Дополню своими словами, "Брисбен" – яркая фольга. Алфавит в романе действительно приятный, но в нем нет жизни, нет дерзости и взрыва. На какую-то минуту меня захватили чувства понимания и отторжения. Я понял, что читать Водолазкина отныне не хочу. Мы разные. В этом и есть истинная прелесть настоящего в настоящем. Единственное, что мне понравилось в книге – это образ Катерины. Её тонкие кисти рук и неоспоримая вера в себя, в Глеба, в свой "Брисбен". Самый лучший эпизод в романе с её участием – заучивание немецких слов в ванной.

p/s
Прилепить к девочке-персонажу имя "Вера" – еще та типичность.