4 "Хоксмур": экзистенциальный детектив, храмы и принцип справедливости-

Перед нами образчик экзистенциально-философского детектива, в котором преступление рассматривается как часть метафизической картины мира. Убийца и сыщик движутся навстречу друг другу как воплощение тьмы и света, подземного и небесного, прошедшего и будущего, чтобы в какой-то момент сложилась целостная картина настоящего, и все дуальные элементы криминально-детективной драмы из двух времен отразили друг друга, слились в нечто единое и совершились, то есть прекратили быть.

Архитектор Николас Дайер в семнадцатом веке восстанавливает лондонские церкви, разрушенные пожаром. Он одержим идеей вечности и чувствует время как болезненное состояние бытия. Он остро воспринимает грязь и пороки лондонского дна, из которого вышел. Он видит в смерти мостик, позволяющий перейти от временного к вечности. На основе этой безумной извращенной метафизики развивается яркий талант архитектора и воздвигаются прекрасные храмы, числом семь, стоящие и ныне на улицах Лондона.

Век Просвещения уже наступает. Наука пытается раскрыть тайны мира. Но подходит к ним фрагментарно. Дикая же философия великого архитектора дает системную картину, хоть и замешанную на грязи, крови, пороке и мракобесии. Наука в своей суетности не замечает пугающей прозорливости и целеустремленности безумцев. Безумцы же возводят храмы, и храмы эти стоят века. Они — словно иглы, пронзающие полотно времени.

Полицейский сыщик Николас Хоксмур в двадцатом веке расследует серию убийств. Расследует странно: с минимальной аналитикой и глубоким погружением в интуитивные озарения. Причем озарения эти в полной мере так и не наступают, детектив лишь чувствует некое направление преступного замысла и следует этому направлению — как чисто географически, сопоставляя места преступлений с планировкой лондонских улиц, так и на некоем мистическом или метафизическом уровне. Он ищет преступника, пропуская его через себя. Жертвы преступлений тоже пропускают через себя нечто, настигающее их как зеркальное отражение. Дуальный мир, где каждая половинка неосознанно тянется к своему аналогу. Не важно, кто, не важно, как, важно лишь где и что предшествовало, потому что оно должно отразиться. В этом отражении цель, смысл и даже некоторая надежда.

Преступления реальны. Убиты люди, дети. Убийцу надо найти и призвать к ответу, полиция работает. Но это не имеет значения, ибо смерть есть единственный способ обретения вечности в точки зрения героя созидающего, но, будучи насильственной, подлежит наказанию, и для этого навстречу созидающей силе движется герой-мститель. Они не могут разминуться, ибо привязаны к общей опорной точке. Чем завершится их встреча, никто не знает.

Роман наполнен мистическими параллелями и образами, воплощающими философские абстракции. Он несет довольно сильную антиклерикальную нагрузку. Но убийства от этого не перестают быть убийствами, и сыщик идет навстречу убийце. И в этом также заложен глубокий смысл, поскольку один сумасшедший изначально предупреждал другого, что сыщика нужно бояться. Роман выдержан в темных тонах, он показывает слабость и беззащитность человеческой жизни, особенно жизни ребенка или бродяги, но сыщик идет, и это дает крошечную надежду на то, что даже в извращенной картине мироздания присутствует суровая справедливость... или просто механизм локальной аннигиляции дуальных начал в рамках общего отражения...

Роман временами воспринимается как притча, не связанная с каким-то временем, местом и человеческой индивидуальностью. Если бы не храмы, которые есть и не позволяют выпасть из реальности. Храм есть храм, он соединяет прошлое и настоящее, по сути своей символизирует некие идеи, но при этом грубо реален, как смерть ребенка. Произведение не просто многослойное, в нем вообще не видно дна. Лишь жуткая, грязная яма под ногами и темное небо над головой, а между ними — храмы и полицейский детектив Хоксмур — символы противостояния греху и преступлению, если отвлечься от камня и плоти, что бы там не замышлял изначальный созидатель.

Лаборатория Фантастики