4

Когда я училась в школе, я искренне не могла понять – как можно любить Тургенева? Как можно любить все эти его светлые теплые дни, кружевные белые шали, чай на залитой солнцем веранде. Как можно любить все это – чистое, нежное, раннее, такое свежее. Ведь у Тургенева даже несчастная любовь не несчастна вовсе. Она видится чем-то невыносимо прекрасным на фоне цветущих вишен, утопая в утренней холодной росе. И даже смерть как будто и не смерть - это цветы и пение птиц, светлая грусть; липовый цвет, нечаянно сорванный ветром, янтарный и душный липовый цвет.

Все это казалось таким надуманным и искусственным, будто кто-то всегда старательно подкрашивает восходящие лучи солнца с утра, поправляет кусты роз и аккуратно разглаживает складки на платьях. Только потом понимаешь, что Тургенев невыносимо прекрасен. Что он – сама жизнь. Что это твое сердце так нетерпеливо подкрашивает лучи солнца, что это оно красит платья в белый цвет, белее распустившейся в саду черемухи. Это не Тургенев осветил весь мир. Он только открыл твое сердце. Для чистого и ясного. Для жизни.

«Отцы и дети» обрывают путь Базарова как-то удивительно внезапно. Как-то удивительно «как в жизни». Нелепо, словно насмешка судьбы, и в то же время – обычно. Это не крах его идей, нет. Это не гибель нигилизма, это никакой не символ. Это смерть Базарова. Который в начале книги ужасно раздражает, и даже хочется ему отвесить пощечину. А в конце – ну невозможно не проникнуться, не замереть в тревоге в момент его болезни.

И если начало книги похоже на фарс, и всюду кажутся преувеличения, и в героях все черты обострены до предела, то к концу книги все встает на свои места и видно, что это именно твои предубеждения, это ты ошибался.

Тургенев из каждого возраста кажется нам разным. Как, собственно, все наши классики. Это и прекрасно. Нет, не советуйте подросткам Тургенева «потому что его легко читать» и «он пишет о любви». Советуйте его всем. Советуйте Тургенева потому, что это ОН. Мастер слова.