3 Порочные (во всех смыслах) страсти в обманной обертке детектива

Я и помыслить не мог, что бывают такие людишки.

"Мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактус" (с)
Не так часто доводится думать о себе в таком ключе, но книги Роулинг-Гэлбрейта в качестве иллюстрации меня в роли тех самых мышей подходят как нельзя лучше.
Нет, ну в самом деле! Чего я ждала от человека, который еще первой книгой продемонстрировал, что никакой он не детективщик, а второй только укрепил в этом мнении?
Наверное, повелась на бодрость и долгожданную логичность развязки третьего романа и вновь стала отвешивать автору "Гарри Поттера" слишком большие авансы.
И тут случился оно - одно из самых масштабных, но и самых любимых её произведений, которое, как призналась в благодарственном послесловии сама Роулинг, вообще-то должно было бы вызвать некоторые сомнения у людей, знающих, что она в то же самое время писала еще два сценария и одну пьесу.
Жаль, что не вызвало. Может быть, удержали бы?
И вдвойне, черт возьми, жаль, что автор достигла таких невиданных высот популярности, что редакторы, похоже, совсем забили на любые попытки её править и направлять и позволяют ей творить, что душе угодно.

А угодно этой душе всё того же, но в удвоенном (а то и в утроенном) объеме.
"Удачные" образы шевелюры с волосами, "как на лобке", и пукающего в приемной дивана? Держите!
Вечно ноющая в самый неподходящий момент культя? Страйк снова мнет-трет её при каждом удобном случае, а в неудобных - падает и не может догнать подозреваемых.
В туалет таскаются с той же периодичностью, что поесть (что, в общем-то, логично, но утомляет).
Отношения с "половинками" и друг другом выясняют уже чаще, чем ведут расследование (в этот раз увлеклись настолько, что труп, который надо расследовать, случился только на 296 странице из 666-ти).
Робин начала откровенно бесить поведением терпилы, которая не в состоянии понять, какое "чудо" досталось ей в качестве муженька (в качестве оправдания на первых же страницах расчехлили чувство жалости в лучших традициях слезливой мелодрамы). Не спасли даже её панические атаки - казалось бы, как человек, сам страдавший в свое время подобными вещами, я могла бы проникнуться сочувствием, но не сложилось, ибо Роулинг явно ничего такого сама не переживала и описать это нормально просто не в силах.
Страйк мешает кислое с пресным и в перерывах между тяжелыми расставаниями с бывшими (о да, их теперь несколько!) что-то такое аккуратно мусолит в голове на тему Робин.
В сюжет нежданно подгребают тайны шантажистов, засевших (о ужас!) в Вестминстере, разрекламированный фон подготовки к Олимпиаде сводится к вялой критике проблем простого народа и не менее вялой похвале церемонии открытия, а на великосветском приеме дамы из высшего общества на полном серьезе обсуждают цвет лобковых волос... нет, не Страйка, а принца Гарри. В контексте: "Я бы с ним не смогла, у него там рыжее всё".

Если вы думаете, что порочный (опороченный?) со всех сторон принц Гарри был контрольным в голову, то тут вы ошибаетесь! У нас же здесь детектив как-никак. А это значит, что нужно еще придумать развязку. И обязательно такую, чтобы читатель ахнул, удивился и никогда бы не смог обвинить автора в отсутствии оригинальности.

Что ж, в оригинальности Гэлбрейту действительно не откажешь.

На фоне этого меркнет даже неумелый подход к развязке и объяснению мотивов убийцы.

И эта зависимость происходящего от закидонов, ярких политических (и не только) взглядов и проблем автора с придумыванием и изложением детективного сюжета напрягает так, что ее не могут скрасить никакие красоты Лондона и напряженные переглядывания между главными героями.

Пора мне перестать уже жевать этот кактус. Вот правда.

Пусть лучше меня похоронят заживо. Больше я туда не вернусь... Мне светила жизнь-мечта. Мне светила свобода, полная свобода.

Приятного вам шелеста страниц!