4 Памяти.

Книга мне понравилась. Это добротное эссе о воспоминании, о прошлом и взаимоотношении с ним. Степанова исследует свою собственную семью, но касается истории всего.
Читая книгу, я отметил для себя поэтичность языка - недаром Мария Степанова поэт. Невольно вспомнил о том, как я познакомился с этим жанром - эссе. Это была "Набережная неисцелимых" Иосифа Бродского. Удивительно глубокое и нежное произведение, путешествие по Венеции с умным человеком, который поднимает тебя над тобой самим. Ещё одно знаковое для меня эссе - "Нарушенные завещания" Милана Кундеры. Исследование романа (европейского романа, как уточняет Кундера) как он есть, начиная с "Гаргантюа и Пантагрюэль" Франсуа Рабле. Да, много я тогда почерпнул удивительного о том, что собственно говоря такое роман. Там же познакомился с историей Макса Брода во всей его полноте. Ну и много много других имён, которые накрепко засели во мне: Франц Кафка, Карлос Фуэнтес, Роберт Музиль, тот же Рабле, а также критика (справедливая) книги “1984” Джорджа Оруэлла и так далее и так далее…
Вспомнил, что как-то под влиянием одного человека, читал журнал “Новая Польша”, и в нём эссе Чеслава Милоша о Вильнюсе. Незабываемое впечатление. До сих пор поражает, как можно так писать, что у тебя от прочтения складываются воспоминания, ощущения, память на запахи и звуки, и кажется, что ты именно ты лично побывал в этом самом Вильнюсе.
Напоследок вспомнил, что одно время читал эссе Льва Рубинштейна на портале Грани.Ру.
После Рубинштейна я задумался, что кроме Кундеры, все эссе, которые мне довелось читать, написаны поэтами. Я люблю этот жанр и люблю поэтичную, интеллектуальную прозу.

В “Памяти памяти” почти сразу (буквально на второй главе) меня поймал эпизод, в котором Мария Степанова, в поисках воспоминаний о своем прадедушке едет в Саратов. И то, как она описывает Саратов, Волгу, набережную, улицу Московскую, одновременно и восхищает красотой языка, и щекочет своей узнаваемостью. Читаешь и в голове “О, я знаю это место! А ведь так оно и есть…”. Марии отдельное спасибо за этот эпизод. Саратов появляется в книге несколько раз, но этот момент наиболее запомнился. (Кстати, интересно, жители Нижнего Новгорода, читавшие “Памяти памяти”, также воспринимали описания города?).

По содержанию и отчасти по форме произведения я не мог отделаться от желания сравнить “Памяти памяти” с “Лестницей Якова” Людмилы Улицкой. Также история одной семьи, начиная от прадедушки, также история семьи еврейской, затрагивающая историю самих евреев в целом, также вставки писем бабушек и дедушек друг другу или другим родственникам… Впрочем, в самой книге Степанова даёт великолепный дисклеймер. Я даже сначала подумал, что это хорошая самоирония, но потом решил, что это скорее констатация факта. В книге есть эпизод, когда автор, в поисках информации о своих родственниках, общается с одним человеком, который спрашивает её над чем она сейчас работает. Она объясняет, что пишет вот такую книгу, на что её собеседник замечает, что такого рода книги сейчас популярны и их пишут многие. Степанова констатирует: “Значит, будет ещё одна”.

При всех плюсах, среди которых: язык, глубокие размышления, упоминания различных творческих людей и прочих исторических личностей, каким бы то ни было образом вписывающихся в структуру эссе, для меня был один небольшой минус, где-то в середине книге. В какой-то момент книга полностью превращается в рассказ о нелегкой судьбе всего еврейского народа, с огромным количеством примеров, реальных историй известных людей и членов семьи самой Степановой. И тон всей этой части книги, так скажем, нудный. И я ничего не имею против этих историй и уж тем более против нелегкости судьбы, только вот я пресытился этими примерами. Улицкая с тем же "Лестница Якова" , Дмитрий Быков с "Июнем" , Леонид Парфёнов с “Русскими евреями”... После всего этого мало того, что ничего нового для себя не услышал, но от пресыщения и повторов темы почувствовал скуку.

Отдельно выскажусь об анархистах. В эссе упоминается Пётр Кропоткин, упоминается, как мыслитель, во вполне позитивном ключе. В период Гражданской войны в России упоминаются и различные группы анархистов. И вот тут их образ довольно примечателен. У Степановой они сверхнейтральны по своей значимости. Они активны, занимаются вполне анархистскими вещами, такими как: перестрелка с милицией, протесты и призыв населения не платить налоги и прочее. Но несмотря на очевидно НЕнегативный окрас, они совершенно ни на что не влияют. Они безлики. Будто слон большевиков вальяжно проходит по улице и не замечает настойчивой Моськи. В этом ключе немного обидно лично мне, как анархисту. Впрочем, спасибо, что анархисты здесь присутствуют и образ их не запачкан грязью.

В завершении хочу сказать, что эссе Марии Степановой “Памяти памяти” содержит скрытый посыл, спрятанный где-то в самой атмосфере произведения… Впрочем, вернусь к себе и выскажусь от себя лично. За всех говорить не буду. Посыл почувствовал лично я. Я задумался о своей собственной семье, о своей собственной истории. Лет десять назад я начал вести семейное древо, сейчас оно довольно большое, ветвистое, пять поколений уже содержит. Но. Я упустил много важных данных: места проживания (вообще география моей семьи), профессии, любимые занятия, привычки, особенности, отличительные истории. Всего этого я не знаю. Мария Степанова вдохновляет своей кропотливой работой по восстановлению воспоминаний, писем, адресов, событий. Уже в процессе чтения я решил, что внесу в древо своей семьи всё, что знаю я и мои родственники о жизни наших родных.