2.5

Вообще, я привыкла к тому, что Стругацкие (в данном случае Стругацкий) любят порассуждать философски на общечеловеческие темы: о счастье для всех даром; о большинстве, что в массе своей преимущественно думает лишь о том, как бы пожрать побольше да послаще; о том меньшинстве, которое грезит о счастье всеобщем, или, хотя бы, о справедливости. И как-то до этого у них получалось пусть тяжело, пусть непросто читалось - от тоски-печали, от непростых тем - но интересно; думать хотелось, рассуждать вместе с героями. Но с этой книгой вышло совсем не так.

Слишком много суесловия. Слишком сбивчивое повествование, скачущее с мысли на мысль, с года на год. Этот сумбур, при условии какой-то, до поры до времени, тайны, да плюс смутные рассуждения о предназначении, об избранности судьбой - все это так вываливается на читателя, что складывается ощущение, что на продымленной сигаретами кухне слушаешь пьяные откровения товарища. Причем говорит товарищ такое, чего ты, во-первых, от него не ожидал, а во-вторых, что звучит как бред в перемешку с какой-то паранойей. И сам ты как будто уже сильно трезв, отчего и без того не слишком связные мысли товарища ещё больше запутываются, теряют практически последний смысл, гаснут в окружающем дыму.
Проблеск сознания и мысли наступает в "Записках прагматика". Обрывки и догадки предыдущих частей выстраиваются более менее в стройный сюжет, что-то становится понятно, о чем-то теперь получается догадываться.
Но снова смешиваются в кучу кони и люди в последней части. В и без того запутанный клубок вплетается политика, клонирование, генетические эксперименты. Ужас, трагедия, страх, смерть - и поиск предназначения вдруг превращается в боевик на фоне фильма ужаса.